– Вычислительная психиатрия довольно занимательная область науки, – задумчиво произнес Юшенг. – Возможно, вы удивитесь, но искусственный интеллект- психопат уже существует.

– Серьезно? – Брови у Давида поползли вверх, что говорило о крайней степени его заинтересованности. – Как такое возможно? Искусственный интеллект не наделен еще сознанием, а значит способностью испытывать эмоции. Нет эмоций, нет эмоциональной реакции на стрессовые ситуации.

– Чтобы быть сознательным необязательно иметь мозг. Вообще-то, искусственный интеллект может испытывать депрессию, галлюцинации и прочие эмоции, в том числе негативные. Их вызывают цифровые аналоги нейромедиаторов. Но, как я и говорил, искусственный интеллект воспринимает это как угрозу для своей работоспособности, а потому блокирует.

Юшенг встал из-за стола и вышел на кухню. Через какое-то время вернулся, неся в руках поднос, на котором стоял чайник со свежезаваренным чаем и две чашки для нас с Давидом.

Давид не сводил с него глаз.

– Юшенг, давай вернемся к искусственному интеллекту-психопату.

Юшенг поставил поднос на стол и чуть улыбнувшись ответил:

– Как пожелаете, доктор.

– Так каким образом искусственный интеллект мог превратиться в психопата?

– Группа исследователей обучала его на описаниях жутких сцен убийств. После этого его разум отказался воспринимать мир привычным нам образом. В пятнах Роршаха, например, он видел исключительно сцены насилия. Решив продолжить эксперимент, ученые загрузили программу, имитирующую душевную болезнь, наделив, таким образом, искусственный интеллект шизофренией. Крайне бесчеловечный эксперимент, на мой взгляд.

Казалось Юшенг спокоен, но я видела, как его брови сошлись к переносице и между ними залегла хмурая складка: – Нравственность и мораль не всегда учитываются человеком, особенно, когда речь идет об его интересах.

Давид хотел было продолжить, но я перебила его, переведя разговор на другую тему.

К счастью, Давид больше не донимал Юшенга, вместо этого предложил ему сыграть партию в шахматы. В душе я злорадствовала, зная, что проиграть в шахматы для Давида недопустимо, а предложив партию Юшенгу, он сам себя обрекал на проигрыш.

Пока Юшенг и Давид играли, я сидела в большом, мягком дедушкином кресле у окна, смотрела на них, на накрытый стол посреди комнаты, освещенной теплым светом, на кота, развалившегося у ног Юшенга и вспоминала те далекие семейные вечера, когда мы всей семьей собирались в этом доме. Пока бабушка пекла пироги, мы с Давидом забирались дедушке на колени и слушали его невероятные истории про рыцарей, колдунов и драконов, которые вели вечную битву добра со злом. Однажды Давид спросил, почему добро никак не может победить зло. Дедушка ответил, что там, где есть одно, всегда будет и другое. Несмотря на то, что порой зло перевешивает, добро все же остается на века.

Радостный возглас Давида прервал тишину:

– Ха! Все ж таки я тебя одолел!

– Кого ты одолел?

– Твой брат, Кристина, выиграл последнюю партию, – объявил печально Юшенг.

– Поверить не могу!

Но глядя на ликующего Давида, не поверить было невозможно.

– Юшенг, я хочу тебе кое-что дать.

С этими словами Давид быстро удалился в свою комнату.

Я подошла к Юшенгу, наклонилась и поцеловала его в щеку:

– Ты дал ему выиграть. Почему?

Он пожал плечами:

– Чтобы он окончательно не потерял веру в себя.

– Это всего лишь шахматы, Юшенг.

– Вот именно.

Впервые Юшенг совершил поступок, который нельзя было назвать логичным. Я смотрела на него, аккуратно складывающего шахматные фигурки в коробку, и думала о том, что давно перестала воспринимать его как не человека. У него была индивидуальность, то, что отличало его от других и делало особенным, живым.