Вскоре раздался зловещий звук самолетов армии Франко, в небе появились двенадцать бомбардировщиков «Хейнкель», и через несколько секунд вокруг журналистов начали рваться бомбы. Герда принялась за работу: она делала снимок за снимком, несмотря на то что после каждого взрыва окоп засыпало землей. Вернер Боймельбург, один из летчиков Легиона «Кондор», участвовавших в этом налете, посмотрел вниз и увидел такие разрушения, что ему показалось, будто он видит «последний день Земли»[116].

Около 16 часов Герда и Аллан заметили бипланы, оснащенные мощными пулеметами. Один из них летел прямо к ним. Аллан понял почему: по-видимому, пилоты увидели солнечный блик от фотоаппарата Герды. Низко спустившийся самолет был виден из их окопа как на ладони, но Герда оставалась спокойной. Под гул самолетов, которые один за другим начали снижаться, она лежала на спине и перезаряжала «Лейку». Рядом с окопом лежала кинокамера Капы. Аллан схватил камеру и попытался закрыться ею, как щитом, от пуль, осколков и летящих камней. Около 17:30 Аллан и Герда внезапно заметили, что на них набегают отступающие солдаты. В паре шагов от того места, где они лежали, нескольких человек буквально разорвало на куски. На поле боя воцарился хаос. Некоторые бойцы побежали прочь. Но затем остальные солдаты-республиканцы направили свои винтовки на бегущих товарищей, и этого оказалось достаточно, чтобы остановить панику. Вскоре республиканцы восстановили боевой порядок. Аллан умолял Герду покинуть поле боя, и наконец она согласилась.

Вместе с шотландским доктором они отошли к новой линии противостояния, которая образовались между Брунете и соседней деревней Вильянуэва. Вдоль дороги можно было видеть множество трупов и умирающих людей. Герда не стала их снимать: у нее кончилась пленка. В Вильянуэва двое мужчин попросили врача помочь их раненому другу. Они подняли одеяло, укрывавшее их товарища, – у него были страшно изуродованы ноги. Мимо проезжал танк республиканцев, они поместили на него раненых и поехали вместе с ними. Снова показались вражеские самолеты. Танк остановился у побеленного крестьянского дома, двор которого был завален трупами и умирающими.

Показался черный фургон с тремя ранеными. Герда и Аллан остановили его и попросили их подбросить. Герда вскочила на подножку. «Сегодня вечером у нас в Мадриде будет прощальная вечеринка, – сказала она. – Я уже купила шампанское»[117].

Внезапно к машине вынесло еще один танк республиканцев, водитель которого потерял управление. Танк врезался в бок машины и раздавил Герду. Аллана отбросило в ближайший кювет. Следующее, что осознал Аллан, – он лежит на обочине дороги в разорванных и окровавленных брюках, но боли не чувствует. Он позвал Герду. Двое солдат подбежали к нему и втащили в канаву. Затем он увидел лицо Герды. Она кричала, ее глаза умоляли помочь ей, но у него отнялись ноги.

Снова налетели самолеты франкистов, и солдаты побежали в убежище. Когда самолеты скрылись, Аллан снова позвал Герду. Ему сказали, что ее увезли в машине скорой помощи. Он спросил, где ее фотоаппарат. Никто этого не знал. Затем кто-то протянул ему ремень Герды – его деревянная пряжка была раздавлена. Через несколько минут он потерял сознание. Его отвезли в госпиталь в монастыре Эскориал.

Госпиталь представлял собой бывшую иезуитскую школу для детей, в ней были большие общие спальни. В отдельных комнатах лежали тяжело раненные. Аллану сообщили, что Герда здесь, ей только что сделали сложную операцию. Английская медсестра сказала, что она в шоке, но может выжить. По-видимому, когда Герду принесли сюда на носилках, она была в сознании, потому что попросила врача отправить телеграммы редактору