(19) А.И.: а у нас есть байдарка (интонация интриги) # смотрит с прищуром, хитро # лодка такая она разбирается # показывает примерно ширину лодки руками # а потом когда на берег приезжают # указывает рукой на воображаемое место впереди себя # ее собирают # делает крутящее движение двумя руками # там каркас # показывает челночными движениями кистей рук, какой каркас # т-твой папа на ней плавал когда ему было 4 годика # смотрит хитро, внимательно, смеется #

Следует отметить, что по жестикуляции, невербальному сопровождению эта секвенция является самой богатой в часовой записи. Очевидно, момент дополнения модели мира младшего поколения в части истории семьи – это один из наиболее важных моментов дискурса.

Но можно наблюдать и обратные случаи, когда дополнению подвергается модель мира представительницы старшего поколения:

(20) В.Н.: 1. (удивленно) а чо эт такое ↑

Игорь: 1. #поворачивается лицом к бабушке, смотрит на нее# бакуган эттакие игрушки [0,03] они форму… [0,03] ну… [0,02] # затрудняется, отворачивается #

В.Н.: 2. ты мне расскажешь покажешь ↑

Но в отличие от бабушки внук испытывает проблемы с вербализацией объяснения, избегает и невербальных средств, и бабушка приходит ему на помощь, сглаживая коммуникативную неудачу.

Выделим основные моменты, обратившие на себя внимание при анализе данных дискурсивных взаимодействий бабушек с внуками:

1) оба коммуниканта в диадах заинтересованы в сохранении эмпатии в общении, в его продолжении, однако при этом наблюдается коммуникативная конкуренция: старшее поколение стремится сохранить роль доминирующего коммуниканта, лидера мнений, а младшие – сохранить свою независимость, прибегая к роли «ускользающего» коммуниканта;

2) организуя взаимодействие, старшее поколение одинаково успешно пользуется как вербальными, так и невербальными и паравербальными средствами, в то время как младшие предпочитают невербальные и просодические;

3) на когнитивном уровне взаимодействия участники диад стремятся к моделированию некоей общей сферы взаимодействия, легко соглашаясь дополнить свою модель мира новыми знаниями и представлениями, однако при этом старшее поколение стремится сохранить демаркационную линию («у нас – у вас»), а младшее испытывает трудности в вербализации своих знаний;

4) специфическими дискурсивными приемами бабушек являются «меморатив», «игровая агрессия» и «помощь при коммуникативной неудаче»; специфическим дискурсивным приемом внуков является «коммуникативный саботаж».

Анализируя данные особенности, мы наблюдаем непростой процесс применения на практике ребенком 8‒11 лет когнитивного принципа координации интенциональной активности – он в большей степени владеет невербальными и паравербальными средствами такой координации (и этот факт косвенно подтверждает гипотезу о том, что просодические и жестово-мимические характеристики моделей коммуникативного поведения усваиваются раньше, чем собственно их вербальное наполнение), нежели вербальными, а его роль «ускользающего коммуниканта» в общении с бабушкой обусловлена, с одной стороны, стремлением не разрывать коммуникацию, а с другой – неумением ее продолжить, а самое главное – направить в интересное и нужное ему русло.

Налицо также стремление обоих коммуникантов к уточнению и совместному «мониторингу» содержания когнитивных категорий, структурирующих знания о мире каждого из них.

Приступая к описанию материнского общения, мы испытывали определенные трудности в выборе единицы исследования. Очевидно, что, скажем, в ситуации общения матери с ребенком от 0 до 3 лет использование в качестве единицы описания коммуникативной стратегии или тактики не имеет достаточных оснований: во-первых, чтобы достичь коммуникативной цели, необходимо иметь какие-либо знания и пресуппозиции относительно ценностных установок, предпочтений, психологических особенностей собеседника, а в обсуждаемом случае ребенок в коммуникативном, ценностном и социальном аспектах представляет собой, в определенном смысле, tabula rasa – мать только интуитивно может чувствовать психологические склонности ребенка, намечающиеся черты характера, которые к тому же чрезвычайно лабильны и изменчивы; во-вторых, для того чтобы строить «стратегичное» коммуникативное поведение, нужно опираться на полноценную реакцию партнера по коммуникации, на что в обсуждаемом возрастном периоде частично можно рассчитывать лишь в 4‒5 лет; в-третьих, для коммуникативно продуманного в терминах стратегии и тактики поведения между партнерами должна существовать определенная зона отчуждения – они должны четко осознавать свою автономность и отдельность друг от друга. Мать же еще слишком привязана к ребенку в данном возрастном периоде и, как утверждают психоаналитики (Чодороу, 2006), внутренне еще отождествляет себя и своего ребенка.