Псевдоагентив: совершая какие-либо действия с ребенком – почистить уши, помыть глаза, переодеть, поменять подгузник – мать, оформляя высказывание, ставит имя ребенка в позицию агентива (мы назвали такую особенность «псевдоагентивом»):
(21) (мама 33 года, дочь 6 мес.; мама проводит утренние процедуры с ребенком на пеленальном столе) / чистую Катя маечку сейчас оденет //
(22) / вот Катя ушки почистила //
«Совместный агентив» используется непосредственно перед выполнением какого-либо действия, где мать выступает в роли агенса, а ребенок – пациенса, она как бы прогнозирует это действие, представляя его как согласованное взаимодействие одинаково активных субъектов:
(23) (мама 33 года, сын 2 года; мама открывает книгу) / сейчас читать будем //
(24) (мама 24 года, дочь 3 мес.) / сейчас мы погуляем / помоемся и спать //;
(25) / давай пеленку поменяем //
Или перед тем как в ванной приступить к обтиранию ребенка, мать говорит:
(26) (мама 23 года, сын 3 мес.) / спинку будем вытирать //
При этом согласное, послушное (хотя и пассивное) поведение ребенка (скажем, он не сопротивляется обтиранию) демонстрирует удовольствие от этого процесса, поощряется похвалой, ласковой интонацией, повторением имени ребенка.
Псевдосовместный агентив: часты случаи, когда действие выполняет именно ребенок, а мать лишь находится рядом, но она обозначает ситуацию при помощи «совместного» агентива, используя местоимение мы:
(27) (мама 21 год, дочь 1,5 мес.) /мы сейчас на животик еще с тобой ляжем //
(28) / а куда мы смотрим //
Коммуникативных фрагментов, иллюстрирующих данные модели, было собрано более 110 единиц (общим объемом звучания 3 ч 11 мин).
При этом для данной практики материнского общения в вербальном аспекте были характерны такие признаки, как интонационное выделение глагольных лексем, обозначающих действие; использование имени собственного того, кто сам действие не выполняет, но присутствует в ситуации, либо «совместного» мы в позиции агентива; референциально смещенное употребление личных местоимений, употребление наречий, обозначающих момент в будущем-настоящем, а также указывающих на только что полученный результат; использование морфологической формы будущего времени глаголов.
Невербальный модус характеризовался особым комплексом семиотически значимых движений: контактный взгляд в сочетании с выполнением какого-либо действия над партнером по взаимодействию, вместе с ним или вместо него.
Для субъектного модуса была характерна замкнутость в границах диадического взаимодействия; материально-объектный модус отличался включенностью в поле взаимодействия объектов привычного ежедневного обихода: предметов гигиены, одежды, книг: При этом важно, что и в ситуации псевдоагентива, и псевдосовместного агентива, когда налицо референциональное смещение субъекта, – действует один, а в качестве субъекта обозначается другой – оба прикасаются, держат в руках какой-либо один общий предмет.
В результате было выдвинуто предположение о том, что в данных типах коммуникативного поведения матерью в когнитивном опыте ребенка формируется установка на то, что физическое тело субъекта действия может не совпадать с социальным «телом» деятеля. Данная установка может быть эксплицирована в «стилистике» метаязыка А. Вежбицкой: «…в отдельные моменты, когда два человека или несколько человек тесно связаны между собой отношениями социальной зависимости, реальный субъект действия теряет свою значимость, а взаимодействующие люди образуют единое субъектное целое, в рамках которого фокус деятеля может свободно перемещаться» (Вежбицкая, 1997).