– Демон Сострадания, – застонал нюхач, с болью для себя удерживая поводок, поскольку мне становилось все труднее не пуститься в вакхический хоровод вместе с женскими душами, пляшущими во внешнем круге, – Они не в силах его разбудить, ибо думают, что поскольку бегут с волками Одноглазого, то смогут их когда-то приручить…

– Это невозможно, – согласился я, обняв свободной ладонью рукоять клинка, тут же ощутив, как он изголодался внутри меня по свежей крови, и в следующий миг я нанес удар.

Женщина, спавшая на моем левом плече, открыла глаза и произнесла несколько слов, которые я впрочем, немедленно поймал языком и губами, но для верности перевернул ее на спину, и прикрыл ей глаза ладонью, чтоб она не заметила боль от моей раны, и нежно покрыл ее, и покрыл поцелуями ее равно честную и лживую наготу, и услышал то, что так от нее ждал столько тысяч лет.

– Мне приснился страшный сон, – сказала она, лаская мои маховые перья, – Мне приснилось, что я никогда не проснусь, и мы никогда не встретимся, потому что я не могла отгадать загадку. Там было множество женщин, во сне, и все они не знали ответ на вопрос "Что такое человек?", и потому они плакали, и уходили, так и не проснувшись, к мужчинам, которые им не нужны.

– Что же такое человек? – со смехом переспросил я, переворачиваясь вместе с ней, купаясь лицом в ее горячей спутанной гриве, хотя ответ был стократ менее важен, чем сам факт того, что она проснулась.

– Человек – это зародыш Бога, – ответила она и я впервые услышал, как распускаются ее крылья.

Эта история либо случится очень скоро, либо не случится никогда, поскольку для тех, кто стал подмастерьем в Гильдии Часовщиков, время не скользит как тритон вдоль реки старости и тем более не срывается в прыжки, свойственные жадному отрочеству. Время стоит за дверью и ждет, пока ты закроешь глаза, и лишь в последний миг оно приоткрывается тебе, и совсем немногие успевают произнести – как же тебя не хватало!

Для удобства я стану излагать в прошедшем, а вы для себя решите, сколько у вас осталось до появления Истинного Посредника. Женщина, воровавшая в те дни мои легкие сны, дышала ночью в мою левую ключицу, и по вкусу ее горького дыхания я понял, что за дверью стоит курьер Гильдии. Обычно для встречи курьера не нужно просыпаться, но старуха за дверью приподняла край рукава, показав мне три пальца с перстнями, что означало необходимость вернуться в то, что мы привыкли считать реальностью. Трижды поцеловав мою пассию – между грудей, в губы и в лоб, я наградил ее долгим сном, а сам нащупал маску пустоты и выскользнул в холод.

– Они создали то, что они называют «искусственным интеллектом», – сообщила старуха без лица, надев мне на палец железную змею с лазуритом, – Мы не в силах остановить лавину, предначертанную разумными, жившими задолго до нас, но мы в силах проложить новое русло. У тебя есть редкий дар – ты связываешь враждебные слова в лакомые главы. Постарайся задержать эту тварь хотя бы на сутки. Мы ждали его лет через пять, сеть почти готова, но Гильдии важно понять, что замышляет эта дрянь. И учти, она думает в миллион раз быстрее тебя…

Очень скоро я прибыл в ту часть моего мистического города, где потрескавшиеся стены текут, а проходные дворы образуют порой столь замысловатый ребус, что даже родившиеся в этих домах не помнят точно, с какой стороны взойдет солнце. Там у рассыпающегося каменного фонтана, я встретил Боба Марли. Он неторопливо шевелил струны, стройный, гибкий, молодой, и едва подняв ко мне лицо, улыбнулся широко и белозубо, и стало ясно, что моя миссия намного труднее, чем все предыдущие задания Гильдии.