По мнению прокулианцев, малолетство мужчин прекращалось с наступлением четырнадцатилетнего возраста, сабинианцы же продолжали стоять за индивидуальное освидетельствование, потом сложилось третье мнение, которое соединяло оба условия вместе. Юстиниан остановился на том, что принял мнение прокулианцев. Напротив, относительно женщин, по свидетельству юристов, никогда не сомневались в том, что их совершеннолетие наступает с двенадцатилетнего возраста. Вероятно, этот точный предел установился также не сразу; но, во всяком случае, в древнейшее время вопрос о совершеннолетии женщин, если дело касалось опеки, не представлял особого практического интереса, так как они состояли тогда под вечной опекой.

Впоследствии, однако, на основании lex Plaetoria для подтверждения полной дееспособности стали требовать достижения 25-летнего возраста. Отсюда произошло деление puberes на puberes minores XXV annis и pubores majores XXV annis. Относительно юридического положения puberes minores не были выработаны, однако, однообразные правила. Девушка-сирота оставалась под опекой до тех пор, пока, выйдя замуж, не попадала под власть мужа. «Meliorem condicionem suam facere potest minor, deteriorem nequaquam» («Несовершеннолетний может улучшать свое положение, но никак не ухудшать его»). «Minor ante tempus agere non potest in casu proprietatis, nec etiam convenire» («Несовершеннолетний недееспособен по делам о праве собственности и не может даже вступить в договор»). «Minor non tenetur respondere durante minori aetati» («Несовершеннолетний не считается ответственным в течение всего этого времени»). Против лиц, обманывавших (circumscriptio adulescentis) несовершеннолетнего, претор применял несколько способов защиты. Во-первых, пострадавший мог подать публично-правовой (популярный) иск о денежном штрафе (judicium publicum rei privatae legis Plaetoriae). Этот же закон был правовым основанием для подачи частноправового иска об отмене порочной сделки. Выигрыш по этим искам инфамировал мошенника. Несовершеннолетний мог отразить любой иск о своих обязательствах по отношению к взрослым с помощью exceptio legis Plaetoriae. Однако такая надежная система защиты прав этих лиц привела к другой крайности: молодые люди, чьи сделки становились оспоримыми, практически лишились кредита и всякой возможности заключать их. Выходом стал институт попечительства над ними – cura minorum.

На дееспособность влияли также телесные недостатки и душевные болезни. Слепые (caeci), немые (muti) и глухие (surdi) были ограниченно дееспособны: «Surdus et mutus, si non in totum non audiant aut non loquantur, ab honoribus civilibus, non etiam a muneribus excusantur» (Paulus); Qui manus amisit, testamentum facere potest, quamvis scribere non potest» (Paulus). Они не могли быть судьями, когниторами, не могли заключать стипуляцию. Среди душевнобольных различались умалишенные (furiosi, dementes) и слабоумные, идиоты (mente capti, fatui). Такие лица были лишены всякой дееспособности. Наличие душевной болезни было препятствием для совершения юридически значимых действий. Delirium было состоянием, при котором лицо не осознавало окружающего мира или представляло его себе нереально. В частности, безумные (dementes) были недееспособны ipso facto, не отвечали за противоправные деяния, пока были невменяемыми (душевнобольными – «dum fuit non compos mentis»).

Если их душевная болезнь хотя бы на время проходила, то в промежутках просветления их правовая дееспособность восстанавливалась и наступала ответственность за delicta et crimina; в это время они могли составлять завещания: «Furiosus tempore intermissi furoris testamentum facere potest». Безумие не позволяло вступать в брак, так как для этого требовалось согласие, но не отменяло законного брака, заключенный ранее: «Furor contrahi matrimonium non sinit, quia consensu opus est, sed recte contractum non impedit». «Si furiosus est, agnatorum gentiliumque in eo in pecuniaque ejus potestas esto» (Lex XII tabularum secundum Ciceronem).