Изданием такого рода эдиктов им удалось через несколько веков создать эффективную систему приспособления норм цивильного права к новым условиям жизни. Благодаря своему империю претор был свободен в исполнении своих обязанностей, и эдикт связывал его лишь нравственно (до принятия в 67 г. Корнелиева (dictator) закона). Таким образом, формально ничего не меняя в почитавшемся римлянами древнем цивильном праве, преторы (и другие судебные магистраты), в одних случаях оставляя без применения устаревшие нормы этого права, а в других – предоставляя судебную защиту в не предусмотренных им ситуациях, по существу создавали новые нормы, соответствовавшие новым социальным и хозяйственным отношениям. Интенсивное издание и творческое развитие эдиктов приходится на время предклассического права (≈250–80 гг. до н. э.), когда они стали вбирать в себя лучшие образцы предшественников и становились эталоном для деятельности последующих поколений преторов. В I в. н. э. содержание эдикта становится более или менее постоянным.

Со временем на основе изменений и дополнений, внесенных преторами с помощью юристов в текст эдикта, сложилась целая система норм и институтов, получившая название «преторское право». Так параллельно с цивильным правом собственности (так называемой квиритской собственности) сложилось преторское право собственности (так называемой бонитарной собственности), параллельно с цивильным наследственным правом – преторское наследственное право.

Отныне римское право существует и развивается в условиях дуализма динамичного преторского права и более консервативного цивильного права. В правление императора Адриана в 130 г. создается комиссия во главе с выдающимся юристом Сальвием Юлианом для выработки окончательного варианта текста эдикта, который получил название вечного (edictum perpetuum Hadriani). «По поручению Адриана, который назначил его членом вновь учрежденного государева совета, Сальвий Юлиан предпринял и совершил колоссальную работу. Он соединил все эдикты, изданные до его времени, в один общий эдикт, который с тех пор получил постоянную обязательную силу, почему назывался edictum perpetuum. Этот общий эдикт совместил в себе все постановления, которыми гражданину надлежало руководствоваться при ведении судебных дел в порядке формулярного и вообще преторского судопроизводства. Эдикты обоих преторов, городского и перегринов, были слиты воедино и, кроме того, пополнены заимствованиями из эдиктов провинциальных правителей. Эдикт курульных эдилов приложен в конце. Вся работа представляла отчасти компилятивный, отчасти творческий характер, как всякая кодификационная работа, цель которой состояла не только в том, чтобы собрать в одно и уложить в какую-либо систему все выработанное до того времени, но и в том, чтобы по возможности обеспечить будущее от необходимости создавать новые положения. Значение Юлиановой работы было громадное. Она сразу подавила юридическое творчество и составила новый шаг на пути разделения двух функций юридического мышления: творчества юридических норм и их применения. Такое воздействие не могло пройти бесследно, особенно во время, когда и без того юриспруденция, находя все меньше и меньше питания в жизни, должна была, наконец, повернуть на путь постепенного ослабления и вымирания»[33].

От магистратов республиканской эпохи императоры унаследовали практику издания эдиктов (edicta principum (imperatorum)). В них принцепс в любой период своего правления объявлял о решении какого-либо судебного вопроса в сфере как частного, так и публичного права. Это решение было обязательным для всех лиц, коим эдикт был адресован. Эдикты сохраняли свою силу и после смерти его автора, пока их не отменял кто-либо из следующих принцепсов. Более поздние законы считались отменяющими предшествующие им («Constitutiones tempore posteriors potiores sunt his quae ipsas praecesserunt»). «Более поздние установления имеют преимущество перед более ранними» («Posteriores constitutioines validiores sunt iis, quae antea latae sunt»).