Здесь были: страшные куклы с оплавленными лицами и резиновые деформированные клоуны, изогнутые детали от металлического конструктора и обгоревшие кубики с едва различимыми буквами, обугленные бочонки для игры в лото и какие-то совсем уж сюрреалистичные вещи, навроде плюшевой лошади, заместо головы которой был пришит детский носок с нарисованными на нем глазами и зубастой улыбкой.

Внезапно моё парящее в пространстве сознание резко дёрнулось, и передо мной предстал тот самый коридор с красными фонарями. Затем я увидел множество изуродованных Изнанкой квартир.

В некоторых из них из основания стен наружу проступали покрытые мхом человеческие силуэты, застывшие в разных позах. Некоторые квартиры оказались полностью завалены различным подвергшимся влиянию Изнанки хламом. Одним словом, ничем не примечательная и удручающая картина.

Так или иначе, мне уже давно было пора возвращаться к исходной точке. Сумев достаточно сосредоточиться, я перенаправил своё сознание и очутился в области комнаты, где вновь со стороны увидел своё сидящее на полу тело. Пора было начинать ловить «мираж памяти».

Я сконцентрировался на «чёрном шуме» и попытался погрузиться в поток впитанных им событий, которые когда-то произошли здесь. Постепенно комната, где я находился, начала расползаться в стороны, рассеиваться, словно дымка, оставляя вместо себя марево из яркого белого света.

Спустя некоторое время всё вокруг наполнилось какофонией разнообразных звуков, становящихся с каждой секундой всё более громкими. Спустя несколько минут я уже отчётливо различал среди этой звуковой свистопляски человеческие голоса, хоть и не мог разобрать, о чём именно они говорили.

В какой-то момент в ярком обрамляющем всё вокруг свете вновь проступили очертания комнаты, среди которых плавали дымчатые серые сгустки. Постепенно эти сгустки сформировались в колышущиеся в пространстве человеческие фигуры. Я услышал, как откуда-то издалека до меня стали доноситься звуки радио, где голос диктора, не останавливаясь ни на секунду, без усталости что-то тараторил.

Затем всё вокруг вновь изменилось: яркий белый свет заметно потускнел, а колышущиеся в пространстве силуэты приобрели объём и строгие формы, став более тёмными. Я без труда различил женщину с ребёнком на руках и стоявшего рядом с ней мужчину, который придерживал за плечи мальчугана лет пяти. Передо мной предстала некогда жившая в этой квартире семья.

Через десяток секунд рядом с ними проявились ещё несколько человеческих силуэтов, образовав группу людей. Сперва всё видимое казалось единой застывшей во времени картинкой, но вот я увидел, как тёмные людские силуэты пришли в движение, и до моих ушей долетел голос пожилой женщины:

«Поздравляем, Витенька! – радостно и звонко произнесла она. – И тебя, Танечка, поздравляем от всей души!»

«Такой чудесный ребеночек у вас! – вслед за её словами послышался мужской крепкий голос. – Помощником будет расти!»

Следом уже множеством голосов зазвучали слова поздравлений и комплиментов. Прозвучал чей-то заливистый смех, послышался хлопок открывшейся бутылки с шампанским, а затем раздались звон бокалов и снова смех. Этот заливистый смех постепенно стал затихать и расползаться, а вслед за ним и образы людей начали превращаться в расплывчатую дымку.

Я напрягся и стал мысленно проматывать «мираж памяти» дальше. Передо мной возник новый отрывок: полуразмытые силуэты детей. Двух мальчишек. Весело смеясь, они сидят на полу и во что-то играют. А из телевизора отдалённым эхом доносится голос диктора, сообщающий об аварии на атомной электростанции. В тот же момент детский смех смолкает, и наступает тишина.