Он встал из-за стола.

– Ты присоединишься ко мне, или назад полетишь? – спросил Илья Семенович, отходя от стола.

– Даже и не знаю, – пожал плечами Малыш, – ждать, пока вы добьете слесаря, мне не интересно, да и возвращаться в родные пенаты – тоже не большое удовольствие.

– Ну, тогда ты определяйся, а я пока пойду – дам кое-какие распоряжения.

Малыш кивнул, что означало, что он пока останется здесь – на этом острове. А до той поры, когда за ним пришлют вертолет, он будет околачиваться в этом каменном мешке, прогуливаясь по его комнатам, в надежде найти себе хоть какое-то занятие, не связанное с его работой. Конечно, с одной стороны, это бесполезная трата времени, но с другой – смена обстановки тоже не помешает: нужно восстановить нервную систему, которая в последнее время получила столько потрясений, что хоть иди к штатному психологу и выворачивайся перед ним наизнанку. Малыш не любил открыто разговаривать с посторонними людьми, впрочем, как и с близкими – и те, и другие могли подставить в любую минуту, воспользовавшись его уязвимыми местами…

Малыш отвернулся от окна и вышел из комнаты вслед за Бесфамильным. Околачиваться по чужому объекту он передумал – опасное это времяпрепровождение: для этого надо знать, чем здесь в действительности занимается Бесфамильный, но поскольку Илья, свет, Семенович тоже никому не любил открываться, то добрая половина его делишек оставалась Малышу неизвестна.

–Так ты со мной решил пойти, или как? – вновь спросил его Илья Семенович, оборачиваясь, когда Демидов догнал его в коридоре.

– С вами, – ответил Малыш, – куда же мне деваться?

– Ну, тогда, пошли, только потом не говори, что я тебя не предупреждал.

– Предупреждали о чем? – удивился Малыш.

– О том, что эта прогулка будет для тебя небезопасна.

– Даже так, – кивнул Малыш и улыбнулся. Он знал эту манеру Бесфамильного – шутливо запугивать своих гостей, но Демидову не нужно было объяснять, что сейчас босс находится в превосходном расположение духа, ведь задание выполнено и он получил желаемое.

Они шли по темному коридору, даже близко не похожему на тот, по которому Малыш когда-то вёл Валю медсестру, чтобы потом напоить ее до чертиков. Здешний коридор был более «дорогим», чем тот, на «Цитроне», на минус пятом уровне. Его черные мраморные стены, растущие ввысь метров на десять, тяготили Малыша, делая его незаметным и мизерным, словно он был муравьем, попавшим в гости к великану, который ни сегодня-завтра сожрет его, или же отпустит, если на время о нем забудет, а «муравей» в это время сбежит сам.

Малыш невольно поежился, когда прошел первые пятнадцать метров по такому же черному, в тон стенам, полу. Это место было буквально пропитано злом, куда не доставал ни единый солнечный луч. И даже если бы солнце случайно сюда проникло, то эти черные стены мигом вобрали бы в себя теплый желтый свет, стерев о нем память тому, кто был бы этому свидетель.

Малыш хотел сначала отмахнуться от этого тяжелого ощущения, но потом что-то так сильно сдавило ему грудь, что он с трудом задышал, продолжая ковылять вслед за своим боссом. Бесфамильный же шел бодро и даже весело, поминутно оглядываясь на Малыша, и отмечая про себя, в каком состоянии тот находится. Складывалось такое впечатление, что Илья Семенович прекрасно знал о воздействии этой обстановки на пришлого человека, но специально не спрашивал ни о самочувствии, ни о настроении гостя. А зачем спрашивать, если и так видно, что гость чуть ли не загибается от тяжести давящих на него стен, и, того и гляди, потеряет сознание, как от наступившей вдруг клаустрофобии.