– Марка? – Лицо Вэла скривило гримасой боли.

– Да. А сегодня ночью мне приснился странный и даже страшный сон. Я видела себя на лестнице замка, видела, как сижу на ней, вцепившись в перила, и кричу: «Вэл! Как ты мог оставить нас?!» Во сне ты был мертв, Вэл, и я это знала.

Нина замолчала, руки ее дрогнули, она выронила недоплетенный венок на дно лодки. Вэл потянулся к жене, но лодка накренилась, и он сел на место.

– Ну что ты? Не переживай, родная, это всего лишь сон.

– Мне еще снилось, будто у меня открылось кровотечение, и я теряю детей. И тут появились призраки моих предков, твоих предков… я точно помню, что была моя покойная бабушка Ким и Топильцин. Ты не так давно произнес это имя.

– Может, поэтому он тебе и приснился, – с очевидным облегчением произнес Вэл. – Ты же знаешь, как удивительно работает подсознание: оно все что угодно может.

– Может быть, – согласилась Нина. – Только до этого сна я не знала, откуда на моем животе взялись отпечатки пальцев. А теперь знаю: Ким и Топильцин прекратили кровотечение и спасли наших детей, положив мне ладони на живот. Из-под их пальцев шел золотой и голубой свет, такой же, как из-под твоих, когда ты разговариваешь с детьми, но во много раз ярче.

Вэл не знал, что сказать. Историю спасения детей он слышал впервые, зная только, что их спасли усилием двух родов – так сказал Топильцин. И то, что подсознание Нины несмотря на все его усилия где-то в потаенных закоулках смогло сохранить такую информацию, не на шутку его испугало.

– Тебя не удивляет, Вэл, что Топильцин приснился мне твоим родоначальником? Тебе это странным не кажется? – Нина смотрела на Вэла в упор.

– Нет, мало ли что нам снится. Но твой сон необычный.

– И очень реалистичен. Особенно мое горе от потери тебя. Эти белые цветы… Вэл… Это было так страшно…

Вэл замер.

– Что с тобой? – испугалась Нина, видя, что Вэл побледнел. – Давай, я сяду на весла, нужно скорее возвращаться.

– Нина, – произнес он тихо. – Какие весла? Неужели ты думаешь, что я позволю тебе грести? Все со мной хорошо. Я просто представил, что ты во сне пережила…

– Знаешь, я, кажется, догадываюсь, почему мне такой сон пришел – мой мозг пытается заполнить полтора месяца пустоты в памяти. И как бы это все фантастично ни выглядело, сон вполне объясняет мое появление здесь – видимо, я спасалась от дяди, пытаясь сохранить детей. Но как мне удалось перебраться сюда, не знаю все равно. А ты все помнишь? Время, которое у меня в памяти стерлось… ты что в это время делал?

Вэл поворачивал лодку к берегу, жадно ловя каждое слово.

– Я же уже говорил, кажется, – произнес он спокойно. – До десятого апреля был в коме, потом очнулся, покрутился недели две в Небесах, подал в отставку и улетел с Евой и Марием в Шрилан. А дальше ты знаешь.

– Вэл, я вроде бы знаю, а когда начинаю об этом думать, понимаю, что ничего и не знаю. В голове одни вопросы, а ответов практически нет. Вот ты говоришь: улетел в Шрилан. А что ты там делал? Зачем в джунгли ходил?

– Откуда ты о джунглях знаешь?

– Я думала, ты рассказал.

– Нет.

– Так расскажи.

– Да нечего рассказывать. Бродил по джунглям, надеясь что-то вспомнить, а когда из этого ничего не вышло, вернулся в Канди, где Махинда в розыск меня объявил. В джунглях связи не было, вот он и подумал, что я пропал.

– И все?

– Да, если не считать того, что после джунглей я онемел на два месяца. Речь вернулась ко мне, когда я к тебе решился подойти, седьмого июля, а память – на следующий день, во время венчания. Видишь, что ты для меня значишь? – Вэл смотрел на жену любящим взглядом. – Только рядом с тобой я могу говорить и помнить.