Случилось это двадцать пятого июля около пяти часов вечера, когда отдыхающий от дневной жары канцлер Бер пил чай на голубой веранде в окружении цветущих флокс, георгин и снующего туда-сюда Салье, приносящего и уносящего заказанные, но не тронутые хозяином лакомства.
Когда Салье поставил перед Зигфридом ежевичный джем, с огромным трудом добытый им несколько дней назад у перекупщиков, привозящих разные редкости откуда-то с севера континента, канцлер, увидя любимое лакомство, растаял и предложил дворецкому выпить с ним чаю и поболтать. От неожиданности сделанного предложения Салье забыл слова, которыми можно было от него отказаться, и послушно присел за край стола, напряженно ожидая начала разговора.
– Налей себе чаю, дорогой, – вкрадчивым голосом сказал Зигфрид. – Давно мы с тобой вот так запросто не болтали.
Салье поперхнулся, силясь вспомнить, когда это Зигфрид Бер болтал запросто и с кем. Такой случай даже в теории выглядел фантастичным. Но Салье не имел привычки спорить с хозяином, считая такое занятие экстремальным и даже опасным для жизни, поэтому он сделал глоток зеленого чая и ответил:
– Давно, сеньор Бер.
– Расскажи, любезный, как ты себя чувствуешь. Нравится ли тебе в этом доме?
– Спасибо, сеньор Бер, мне здесь все нравится, – Салье насторожился в ожидании недоброго. Рядом с Зигфридом Бер ожидать доброго было высшей степенью наивности – Салье это хорошо усвоил еще в апреле, когда сеньор пальнул по станции в Есенике.
– Очень этому рад, – делая глоток из чашки, с довольным видом отозвался канцлер. – А что сейчас обсуждают в народе? Расскажи, пожалуйста, что-нибудь интересное, Салье, а то я все время занят рутинными делами, в которых ничего интересного нет.
– Рассказать интересное? – удивился дворецкий. – Да разве у вас не самая интересная жизнь, сеньор?
Зигфрид рассмеялся.
– Нет, Салье, нет. Это так только кажется. В том, чтобы выслушивать отчеты и принимать ответственные и непопулярные решения, интересного мало. Моя жизнь однообразна и скучна до тошноты. Интересно всегда живут те, кто просто живет и ни за что глобальное не отвечает. Простые люди. У них интересная жизнь. Они живут так, как хотят, и несут ответственность только за себя. Так, чем сейчас развлекается народ? О чем травит байки?
– Да ничем особо не развлекаются, а байки все те же – о резне белых Торков, – Салье позволил себе отведать ежевичного джема и, очарованный его необычным вкусом, сболтнул первое, что пришло на ум. Поняв, что только что сказал, Салье испугался – тема резни никак не должна была прозвучать за этим столом. Испугался и прикусил губу, но было поздно – канцлер сразу ухватился за интересное.
– Что за резня белых Торков?
– Ну, как же? Восьмое августа двести пятого года, – осторожно напомнил Салье, и мысли не допуская, что сеньор может не знать о таком событии прошлого.
– Что-то не припомню, – сказал Зигфрид с улыбкой. – Что же произошло тогда? Расскажи вкратце.
– В ту ночь майор Торк со своими подручными вырезал двести семей сторонников Пераледов. Его из-за этого прозвали Кровавым Майором. Они все в белых масках были, поэтому так и пошло: резня белых Торков. Говорят, две тысячи человек убили за одну ночь.
– Так, а сейчас что? – не понял Зигфрид. – Полсотни лет прошло. Почему сейчас это вспомнили?
– Из-за директора управления. Он же Торк, Кровавый Майор – его покойный отец, – Салье не мог поверить, что Зигфрид Бер не в курсе ни того, что было сорок семь лет назад, ни того, что происходит сейчас – он же собственными глазами видел Бенджамина Торка, который не так давно выбегал от канцлера как ошпаренный.