Кольцо окружения сжалось, и Максу на миг показалось, что он больше никогда не услышит Кронса. В следующее мгновение он решал, что делать: незаметно покинуть заведение и принести счастливую весть Ремеру или попытаться все-таки начальника спасти.

– Оставьте его! – раздался громкий голос только что появившегося в дверях Кливерта. – А ну, отошли все от министра! Живо!

Народ попятился, с недовольными минами возвращаясь за свои столы. Про исчезнувшего Барта все словно забыли. Даже те, кто только что с напуганными лицами стоял на месте происшествия, сели на лавки и продолжили мирно беседовать. Макс, наблюдая метаморфозы общественного поведения, не знал, что и думать. Вместе с Кливертом им удалось убедить министра покинуть заведение и выйти на воздух. Кронс, всячески демонстрируя недовольство, заявил, что вынужден согласиться, потому что местная публика не в состоянии вести себя прилично. Макс на такой пассаж счел нужным отреагировать молча, но, когда они оказались вне стен питейного заведения, сразу ретировался, вспомнив о срочном деле. Он спешил в небеса, чтобы обсудить с Ремером случившееся и предупредить друга об изменившейся форме сознания начальника.

Кливерт, напротив, никуда от Кронса уходить не спешил. Он предложил министру прогуляться по скверу, и тот живо откликнулся на его предложение, объявив, что сегодняшний вечер совершенно ничем у него не занят и что сей факт – счастливый редкий случай в его плотном рабочем графике.

– Вы как будто притормаживаете, друг мой, – с улыбкой обронил Кронс, садясь на скамью рядом с Кливертом после того, как они прошли километра полтора вдоль набережной небольшого озера Ивное, расположенного в западной части двадцать первого энгла.

– Вам показалось, – ответил Петр через несколько секунд. – Хотя, возможно, вы правы, министр. В последнее время я и сам иногда замечаю за собой некоторое замешательство: вроде бы сразу понимаю, что нужно сказать, а говорю почему-то не сразу.

Кронс насторожился.

– Давно с вами такое? – спросил он, повернувшись к Кливерту и глядя на него в упор.

– Точно не могу сказать, но, думаю, недели две уже как…

– Та-а-к… – многозначительно протянул Кронс. – Еще что-нибудь необычное замечали?

– В каком смысле?

– Во всех! За собой, за другими, вокруг – вообще.

Петр задумался. Вечер был теплым и по-настоящему майским: жуки этого месяца оправдывали название, создавая густое жужжание в молодых листьях берез и иногда пролетая совсем рядом с головами гуляющих. Человек, проходивший мимо Кливерта и министра, успел поднять руку и закрыть ею лицо, сбив на землю потерявшего навигацию майского жука, едва не врезавшегося ему в глаз.

– Совсем обалдели, – недовольно обронил он и пошел быстрее.

Кронс и Кливерт проводили его взглядом и рассмеялись, увидев, как через какое-то время мужчина активно заработал руками, отгоняя от себя, по-видимому, уже не одного жука.

– Вот это мне кажется странным, – сказал вдруг Кливерт. – Не помню, чтобы майские жуки когда-нибудь так себя вели.

– Я тоже, – согласился министр.

– А что случилось в «Весле и якоре»? – решил поинтересоваться Петр спустя полтора часа после события. – Почему они на вас ополчились? Никогда еще не видел столько злобных лиц вместе.

– И не говорите! – воскликнул министр. – Я сам не понял, зачем они начали меня притеснять. Все было прекрасно: я объяснял, что представляет собой время, и тут… Постойте! – выкрикнул Кронс, опомнившись. – Там же человек исчез… Барт, кажется. Точно! Я помню, как все заорали, мы к ним бросились, а они: Барт исчез. И все. Ничего не успели понять, как вы подоспели, и все разошлись. Будто ничего и не было. А я сразу заподозрил, что это спектакль. Зачем вот только им понадобилось его разыгрывать?