– Неужели учёный? Только этого не хватало. Надеюсь, не математик?

– С каждым вариантом мне становится всё грустнее.

– Отчего же?

– Слыша все эти профессии, я пытаюсь вспомнить, где я свернул не туда. На самом деле всё проще – я произвожу пищевые добавки.

– Предположу, что это сложный процесс, – она снова игриво заглядывает мне в лицо, будто я должен раскрыть тайну. – В какой же производственной стадии вы участвуете?

– Я руководитель. Один из.

– У вас скучная работа?

– Последнее время да, пожалуй. – Я вижу свой дом, и одно смущение сменяется другим. – Вот этот дом, – так же мысленно вытягиваю руку вперёд.

– Где? – Хёрдис приподнимается на носочках, прекрасно понимая, что это вряд ли ей поможет.

– Каменный забор, большой каштан. Полуразрушенный… Да, совсем плохой. Наверное, его проще снести.

– А, знаю этот дом! И кажется, вас обманули, Ренс. За сколько вы его купили, если не секрет?

– Я… – Я глубоко вздохнул, давая понять, что, видимо, действительно заплатил больше, чем нужно.

– Поняла. Не говорите. Может быть, всё не так плохо?

– Сфотографирую, отдам архитектору, и посмотрим, что он скажет.

Не то чтобы девушка мне так сильно понравилась, чтобы называть Джейн архитектором. Это произошло как-то автоматически. К тому же, судя по всему, она младше меня, и я не решаюсь делать выводы о её привлекательности, так как молодость сама по себе красива. Возможен и вариант похуже – я разучился оценивать женскую красоту, которая падает как снег на голову. Последний раз знакомился с Джейн в библиотеке, и я не рассчитывал, что этот навык мне когда-нибудь пригодится. Тем не менее за пятнадцать минут, проведённых с Хёрдис, возникло ощущение, что мы знакомы пару лет. Точнее, не знакомы лично, а будто склеились в сумму всех знакомых черт, взятых от людей, которых знали. Мы общались свободно, и она будто испытывала ко мне интерес. Я пока не понял, как к этому относиться: странно чувствовать на себе внимание молодой девушки, пусть и обусловленное отсутствием других собеседников.

– Ого! У вас есть архитектор? Тогда точно нужно восстанавливать. Возможно, из этого что-то получится. Кто вам продал этот дом?

Мы останавливаемся у каменного забора. Ответа не требуется, и я не понимаю, стоит ли мне проводить её до дома с этими пакетами или попрощаться тут.

– Что ж…

– Давай, я дальше сама. А то скоро стемнеет, и ты снова ничего не сможешь сфотографировать. – Она энергично ставит вино на кромку забора и выхватывает пакеты. – Пока! Если хочешь, могу помочь тебе с замерами. Но сначала нужно отнести пакеты папе.

– Уверен, я справлюсь, но спасибо!

«Что за странное „снова“?» – думаю я и хочу спросить, но Хёрдис уже скрылась из виду.

Исполнив задуманное – израсходовав всю плёнку на подробные фото и сделав замеры, я отправляюсь в гостиницу. Темнеет, но я решаю немного прогуляться, так как в отеле делать совершенно нечего.

Методика, которую мы разрабатывали на проектах Жаклин, заключалась в обследовании группы людей, испытавших нужную эмоцию, и вычислении среднего результата. Его обладатель проходил более тщательное исследование, в том числе на электроэнцефалографе, а позднее и на МРТ. Вид человеческого мозга буквально на экране воодушевлял нас намного сильнее абстрактных графиков и волн. Всё это дорого, а главное, сложно было внятно объяснить врачам клиник, чем мы занимаемся и почему наши исследования важны. Медицинское образование из нас троих имела только Жаклин.

Во время исследований испытуемым в группе напоминали про увиденное ранее, например про картину, которая их сильно впечатлила. О том, что она их действительно впечатлила и они не лукавили, говорил тест на полиграфе и сложный подробный опрос. В результате мы имели множество графиков, вели видеозапись, а затем сравнивали покадрово со сказанным и закорючкой на графике, далее подбирали нужный возбудитель для имитации эмоций.