Из-за сквозняка дверь в номер захлопывается за мной так сильно, что в ванной что-то со звоном падает в раковину. Но зато с отоплением тут всё в порядке – пришлось даже открыть окно, которое, к слову, открылось лишь на треть. И жарко, и холодно. Страшно представить, что тут происходит летом. Вдалеке виднеется Адриатическое море, мигают огни марины – ощущение от них приятное, море сложно испортить плохой архитектурой и протёртыми коврами. Тянет морским холодом, сквозняк усиливается, и я, постояв у окна пару минут, гипнотизируя темноту, захлопываю его. Ещё не хватает заболеть. Разбираю вещи, брожу по номеру, затем принимаю душ и ложусь в кровать: делать тут совершенно нечего. В тишине я слышу, как лифт болтается вверх-вниз примерно каждые десять минут, в коридоре что-то падает и создаёт тянучее эхо. Пару раз кто-то, так же как и я, не рассчитав силу, хлопает дверью. Громко, но это успокаивает – значит, я тут не один. Все эти шумы не особо мешают, и я, измученный дорогой и холодом, быстро засыпаю.

Утром я отправляюсь на поиски тётиного дома по адресу, указанному в завещании. По памяти сделать это не представилось возможным, хотя некоторые улицы кажутся знакомыми. Часть пути еду на такси. Затем таксист останавливается и, вытянув ладонь в сторону движения, что-то говорит. Он, кажется, ждёт ответа, но я смотрю на счётчик, достаю деньги и выхожу.

Вспоминать близлежащие адреса из детства бесполезно. Тогда я их не знал и не гулял дальше километра от дома, труднопроизносимые надписи постоянно приходится сверять с картой, вокруг много новых магазинов и домов. Примерно через тридцать минут я оказываюсь в нужном месте. Люди вокруг справедливо смотрят на меня как на заблудившегося туриста. Очень бы не хотелось встретить тут старых знакомых, бывших детей с футбольной площадки и особенно ту девочку, чью мать я рисовал в своих заметках.

По адресу я долго пытаюсь понять, тот ли это дом. Никаких обозначений на нём нет. Сверяю с адресами соседних домов и сравниваю с фотографией. Дом в ужасном состоянии. Лучше бы он был таким же чёрно-белым, как на фото. Не могу поверить, что когда-то я тут жил. Тогда всё казалось больше и ярче, и самое главное, я никогда не смотрел на дом с такого ракурса. Буквально, мне было не до того – я не разглядывал его снаружи, не пытался понять его размер или пределы земли, на которой он стоит. Тогда он казался просторным и светлым, сейчас же это обычная каменная руина, фаршированная сгнившими досками. Этим камням лет триста, и иначе как часть рельефа они уже не воспринимаются. Интересно, сколько циклов такой разрухи пережил этот дом, вряд ли я первый, кто стоит тут в полном отчаянии. Хотя нет, моё отчаяние нельзя назвать полным. Я держу в голове мысль, что занимаюсь этим, пока получается, и всегда могу сесть на самолёт и улететь прочь. Приехать в такое место – отличный способ понять, насколько твоя жизнь хороша.

Я стою на дороге, смотрю на дом и всё никак не решаюсь зайти. Уже достал ключи и кончиками пальцев проверяю их на прочность, в подсознательной попытке сломать. Кажется, в доме никто не жил уже лет пятьдесят, хотя на самом деле около пятнадцати. Не хватает черепицы на крыше, разбиты окна. Это значит, что внутрь давно попадает вода и ветер. Возможно, там даже живут дикие звери и летучие мыши, которых я до ужаса боюсь.

Крошечный участок земли, на котором стоит дом, не идеальной прямоугольной формы, и угол, граничащий с улицей, скруглён по форме пешеходной дороги. Она представляет собой множество равноудалённых ступеней с длинными пролётами – площадками. Помню, как мы играли на них. В отличие от дома, ступени сохранились в лучшем виде. Дом стоит на возвышении, вокруг которого идёт эта лестница, словно спираль огибает и вплетается в остальные улицы выше и ниже. Я подхожу ближе. Входом служит дощатая калитка, которая последние лет сто не функционирует, сейчас она колышется по ветру, словно флюгер. Дом разделяет участок на две части – двор со стороны улицы полностью вымощен камнем, тут практически нет растительности, кроме редкой, пробивающейся между камнями травы; вторая часть – задний двор с крошечным садом. Пробраться с переднего двора на задний можно только сквозь дом, и я вспоминаю, как наша детская беготня туда-сюда всегда злила тётю.