Как-то слишком много мыслей возникло, будто кто-то закинул в палитру новый цвет, которым теперь надо дополнить все старые картины. И что дальше? Она существует, и она знает, где я живу, – это пугает меня? Я не могу понять, что меня больше поражает – что я не узнал её сразу или что это именно она. Почему она так поступила? Она понимала, что это мой дом, или это нелепая случайность? Надо разобраться. Она была в свадебном платье. И что? Нет никакой логики. Совершенно непонятно, что произошло, виноват ли я или дело в препарате. Стоп, она до сих пор в полиции? Вряд ли за такой проступок положено так долго держать людей. Нужно позвонить тощему офицеру и сказать, что я её узнал и чтобы от неё отвязались. А если она действительно не в себе? Даже если и так, вряд ли она убьёт меня или что-то сделает – с чего бы ей держать на меня зло? Но ведь она сделала то, что сделала, – стало быть, зло всё-таки держит.

Я сижу и усиленно пытаюсь вспомнить любые детали нашего с Эмбер школьного сосуществования. Мы нечасто общались, она увлекалась танцами, музыкой. Некоторые считали её не от мира сего, но мне она такой не казалась, так как сам относился к этой категории. Возможно, она пыталась поступить в ту же академию, что и Джейн, но не уверен. Совершенно не знаю о её судьбе после школы. Может, она хотела выйти замуж и у неё что-то не получилось? Но опять же, при чём тут я? Всё это не важно, нужно позвонить офицеру. Да, и потом позвонить Рику, вдруг он знает про неё что-то. Или нет – он может заподозрить неладное. А тут есть неладное?

Я налил выпить и, походив кругами по кабинету, кое-что вспомнил. Со стороны Эмбер пару раз были попытки подружиться со мной. Это было немного нелепо, но сейчас я понимаю, что возможно… страшно представить… но что, если она была влюблена в меня? Хорошо, допустим, это так. А что сейчас? Для чего она приняла препарат? Неужели обвиняет меня в своём несчастном браке? Может, она призналась своему возлюбленному, что на самом деле любит только меня или что-то в таком духе… Фантазировать на эту тему я могу бесконечно, почему-то меня это очень увлекло. Зато теперь я знаю, что это она, а не какой-нибудь маньяк. Но так ли я уверен, что она безопасна? Ведь маньяки тоже когда-то учились в школах. Женщины вообще бывают маньяками?

Побродив по кабинету минут десять, я принялся ощупывать куртку и карманы штанов. В результате найдя-таки номер телефона, снял трубку и почти начал набирать номер, но повернулся в сторону окна в коридор. Там, между полосками жалюзи, мелькнул силуэт женской спины и бёдер, и я понял, что сейчас, после нажатия последней цифры, в трубке раздастся слегка заметный щелчок, причиной которого будут не помехи и даже не установка сигнала на подстанции. Это будет Надя, которая способна через стекло и закрытые жалюзи почувствовать надвигающуюся порцию классных сплетен и незаметно, как она считает, втиснуться между мной и собеседником. Всё это время особенных секретов у меня не было, а моя болтовня с Риком о футболе ей быстро надоедает. Пару раз мы специально минут десять обсуждали один-единственный пас ван Ханегема Тео де Йонгу, пока не дождались характерного щелчка, после чего я начал специально хохотать через каждые пять секунд, громко выкрикивать кодовые слова-триггеры – фальшивые подробности личной жизни, на которые могла повестись Надя, и поглядывал на неё через стекло. Но сейчас лишние уши мне ни к чему, и я решаю куда-нибудь её спровадить. Подходящими направлениями были дела, связанные с романтикой и домашним уютом, например покупка цветов. В этом, по мнению Нади и многих женщин, мужчины разбираются из рук вон плохо, и уж на что и нужны секретарши, так, например, для подобных поручений. Сформировалось задание – сходить за цветами якобы для офисной кухни. Я видел, как она периодически покупает туда цветы, и решил, что дело это для неё вполне привычное. Для правдоподобности выхожу с чашкой из кабинета и не торопясь следую в кухню. Постояв несколько минут у кофеварки, возвращаюсь.