[5]. И эти его слова уносили меня куда-то далеко. В мир, наполненный волшебством и магией.

Томас ничего не ответил. Он знал, что Клементина редко рассказывала о своем детстве, и ее голос, едва слышный в машине, наполненный личными воспоминаниями, казался чем-то сокровенным – словно ее внутренний мир на мгновение приоткрылся, дрогнул и мог закрыться в любую секунду.

Мужчина задумался, его взгляд скользнул по стволам осин за окном. Дорога резко повернула, и в этот момент свет фар выхватил что-то крупное прямо посреди трассы.

– Черт! – выдохнул он и резко крутанул руль.

Машину повело, визг шин пронзил тишину, гравий хрустнул под колесами. Она остановилась, едва не слетев в кювет.

Перед ними, неестественно вытянув ноги, лежал олень. Его рога поблескивали в свете луны, словно отполированная слоновая кость.

Клементина в оцепенении смотрела на тушу.

– Ты в порядке? – выдохнул Томас, оборачиваясь к жене.

– Да. Только почему-то стало холодно, – ответила она и обхватила себя руками, будто пытаясь согреться.

Томас кивнул и, открыв бардачок, вытащил фонарик. Он вышел из машины и направил луч света на оленя. Его шкура была исполосована когтями или зубами.

Мужчина присел рядом и посмотрел в пустые глаза животного. В воздухе пахло мокрой землей и железом. Затем Томас медленно вернулся.

– Видимо, его погрыз какой-то хищник. Он, должно быть, сбежал, дополз сюда и умер прямо на дороге.

Клементина промолчала.

Томас вытащил телефон и набрал номер офиса шерифа. Состоялся короткий дежурный диалог с голосом на другом конце. Томас кивнул, словно собеседник мог это увидеть, и положил трубку.

– Они пришлют кого-нибудь убрать его. Придется немного подождать, чтобы никто не разбился.

Он включил аварийные огни – красный свет вспыхнул на асфальте, отражаясь в лужице так, словно кровь все еще растекалась по земле. Затем обошел машину и сел на капот. Томас вдыхал прохладный воздух, пытаясь прийти в себя.

Прошло несколько долгих мгновений. Он услышал щелчок открывающейся двери. Клементина подошла и обняла его за плечи. Он ответил на прикосновение и притянул жену к себе, будто пытаясь согреть.

Воздух был прозрачен, и ночное небо казалось бездонным. Луна висела низко над горизонтом, серебряными нитями отражаясь на зеркальной глади озера вдали. Ветви сосен и осин едва колыхались под легким ветерком. Тишину нарушал лишь слабый шорох сухих листьев.

– Странное начало уикенда, – тихо сказал мужчина, глубоко вздохнув, будто пытаясь сбросить напряжение.

Она подняла взгляд к небу, прищурилась, посмотрела на Томаса и, слегка улыбнувшись, ткнула его пальцем в грудь:

– Томас, я замерзла. Быстро согрей меня.

Ее ладони скользнули под рубашку, холодные пальцы прикоснулись к его коже. Он вздрогнул, но не отстранился. Затем посмотрел ей в глаза и почувствовал между ними напряженное, тяжелое молчание, не связанное ни с холодом, ни с тишиной вокруг.

– Это не лучшее место и не лучшее время… – мягко произнес он и чуть сжал плечи Клементины. – Давай вернемся в машину.

Ее глаза потемнели от разочарования. Она фыркнула и отстранилась, сложив руки на груди.

– Вернуться в машину? Ты серьезно? Томас, если бы мы выехали вовремя, я бы сейчас сидела у камина с бокалом вина и смотрела, как пылает огонь. А вместо этого я мерзну на обочине среди ночи и смотрю на дохлого оленя!

Томас провел рукой по лицу, словно пытаясь стереть усталость вместе с мыслями о случившемся.

– Ну конечно. Я снова во всем виноват, – пробормотал он тихо, скорее себе, чем ей.

Клементина качнула головой, прищурилась, будто что-то решая про себя, и вдруг мягко произнесла: