По мере приближения к кромке леса, меня не покидала надежда – укрыться от ливня под густыми кронами разнообразных деревьев, но, увы и ах, одежда уже промокла до нитки.

Белоснежный проводник остановился вместе со мной, будто бы давая мне отдышаться.

«Быстрее» - раздался тихий голос где-то позади меня.

Испугался я знатно.

Опасливо оборачиваясь за спину, я никого не увидел, а голос вновь повторил:

— Быстрее!

Я начал панически оглядываться по сторонам в поисках голоса, внимательно вглядываясь в силуэт ночных деревьев, смахивая с лица капли дождя. Но сколько бы я с недовольной мордой не пялился по сторонам, так ничего и не нашел, пока фраза не повторилась по новой.

— Быстрее!

— А, это ты! – с небольшим успокоением в душе сказал я левитирующему шару, — Что ты такое? Куда мы спешим?

— Быстрее!

— Не, друг, так не пойдет. Давай, выкладывай все начистоту, раз ты умеешь говорить. – без доли страха в голосе сказал я, и спустя пару секунд добавил, — Я с места больше не сдвинусь!

«Проводнику» не понравилась моя упертость, шар будто бы начал психовать, двигаясь из стороны в сторону, оставляя за собой причудливый след в виде дымки. За этими, так скажем, реакциями, было любопытно наблюдать, мне было интересно, как он создает след, пока дыма не стало больше. Прям, в разы больше.

Я не видел ничего вокруг себя на расстоянии вытянутой руки, и сколько бы не пытался отмахнуться от тумана, от него было не избавиться, он был непроницаемым. Рука будто бы в молоко попала. Было неприятно, и мокро.

А затем, в дымке, мелькнула голубая вспышка, от чего я на секунду ослеп, а мое тело окаменело. В прямом смысле этого слова. Инстинкт самосохранения говорил только одно – бежать, но тело не слушалось.

Это была магия, определенно магия, только вот чья? Шара? Или здесь есть кто-то еще? А может что-то другое?

Не знаю, сколько продлился этот ступор. Минута? Десять? Двадцать?

Меня начало знобить, из-за мокрой одежды, а туман так и не рассеивался.

— М... – попытался я заговорить.

«Сука, когда меня отпустят?»

— Вспомни, — раздался голос рядом, и голову пронзила острая боль, от которой в глазах наступила тьма, а тело, избавившись от «неизвестной силы», рухнуло навзничь на землю, отбив все, что только было можно.

— Сан... Очнись, Сан...

— А, что? – пробормотал я, открывая глаза, и сразу же закрыл их от резкого света. – Какого х...

Я машинально сел, протер руками лицо, и, сделав козырек ладошкой, тихонько приоткрыл веки.

Это было не взаправду! Определенно! Безоговорочно!

Я сидел на стене какого-то замка, внизу шла битва. Битва десятков тысяч существ.

«Черт... Я опять сплю? Что за херня на мне одета? Что млять за платье»

— Господин Сан! – раздался женский голос за спиной, — Вы накопили силы?

Я с легким трепетом в сердце обернулся, уставился на женщину, в обличие монашки, со взглядом... М... Обожательницы.

— Г... Господин, я сказала что-то не то?

Я осмотрел свои руки.

«Еб... Вашу мать... Восемь пальцев? На... Зачем столько-то?»

Монашка не поняла мое молчание, и коснулась своими белоснежными тонкими пальцами моей руки:

— Господин, с вами все в порядке?

— К... Какой... Нет. Где мы?

— Вам нездоровится? Может быть, позвать целительницу? – мой вопрос вызвал у женщины удивление, — Господин Сан, вы...

Но договорить она не успела.

Мою голову пронзила острая боль, сопровождаемая ультразвуковым шипением в ушах, словно рядом работал старый советский телевизор.

— Нельзя задавать такие вопросы. – коротко и ясно кто-то прошептал мне, выкидывая меня из очередного, бредового сна.

Пришел в себя от того, что с листвы дерева, под которым я лежал, вода капала в уши и на лицо, создавая давление в черепушке.