лошадь, и это так удивительно, что Таня срывается с подоконника и бежит на лестницу.

Лестница длинная, запутанная и крутая, но она добегает до двери, распахивает ее и замирает: асфальт лежит перед ней черный и вязкий, как смола. Стоя в нерешительности – подол белого платья касается асфальта – она замечает, что лошади посреди двора уже нет. Тогда, забыв о платье, она бежит по черному асфальту, успевает увидеть скрывающуюся за углом белую лошадь и, проснувшись, все рвется за нею вслед.

Первое за долгое время ясное утро пробивалось сквозь опущенные шторы теплым спокойным светом и вместо страха было позабытое чувство благодарности, как бывало, когда она просыпалась в детстве. Это удивительная удача проснуться раньше, чем вспомнить себя, и она старалась подольше не вспомнить себя…


– Родители, – говорил Петр, – не оставляют наследство детям, сдают свой капитал в «Reincarnation» банк для своих будущих воплощений. Да что там дети! Родители и между собой должны разобраться с дележом. А дети обдумывают убийство родителей, да даже не очень и обдумывают – лишь бы добраться до банка и успеть вложить деньги, а там… тайна вклада гарантирована до конца времен. Чудовищные, дерзкие ограбления: грабители не боятся быть арестованными, лишь бы успеть вложить награбленное в банк! Чиновники, имеющие доступ к государственным фондам, тоже грабят…

– Они и так грабят, – сказала Таня.

– Ну пусть! – отмахнулся Петр. – Крах семей, биржи, экономики, государства! На этом фоне горстка энтузиастов пытается взорвать здание «Reincarnation» банка, но таинственная охрана здания пользуется древними методами: лабиринты, ловушки, подъемные мосты, рвы… Нападающие как будто сражаются с гигантской машиной, они гибнут один за другим, не встретив ни одного человека. Можно завернуть какую-нибудь романтическую историю. Только представь, какие драмы можно разыграть на этом фоне, в какие дебри человеческой психологии забраться?

– Мне все равно на каком фоне разыгрываются драмы. А психология меня не интересует, я разбираюсь в ней достаточно, чтобы ею больше не интересоваться. Кстати, о психологии, в том, что ты сейчас тут наговорил, есть одно психологически слабое место.

– Какое? – поднял на нее глаза Петр. У него были светлые, гораздо светлее волос, брови. Наверно поэтому его взгляд всегда казался ей растерянным.

– Твой сюжет предполагает, что все преступники верят в перевоплощение. Где, скажи, ты наберешь столько людей, которые вообще во что-нибудь верят?

– Не обязательно верят, – возразил Петр и помолчал, глядя на улыбающуюся Таню отсутствующим взглядом. – Конечно, все надо обдумать. Если бы ты согласилась со мной поработать…

Она покачала головой.

– Ужасно иметь дело с умными женщинами, – вздохнул Петр, – их ничего не интересует. Вот подожди уж, придет Серж, он тоже умный.

Серж пришел, когда его уже перестали ждать, и с первой же фразы не понравился Тане. Он сказал:

– Ого! Если бы я знал, что тут ждет такая красивая девушка, я бы не засиживался в издательстве. Вы разрешите подсесть? – и он подсел, небрежно бросив дорогую европейского покроя куртку на свободный стул.

– Я ничего не жду, – сказала Таня. – Я пью кофе.


Позже Серж признался ей, что сначала она тоже не понравилась ему. Был уже поздний вечер, когда он сказал это. Они сидели в Таниной квартире и допивали остывший чай, и Сержу надо было ехать в аэропорт. Он сказал еще, что от его отпуска осталась неделя, и что он собирался позвонить в аэропорт и отложить свой отлет, чтобы провести эту неделю здесь, потому что в кои-то веки встречаешь человека, с которым хорошо быть рядом…