«Тоже мне, циркачи», – усмехался, вспоминая их, Богдан.

«Сотрудники областного управления госнаркоконтроля в Ахтиаре ликвидировали наркоточку, где изъяли метамфетамин – сильнейший препарат группы стимуляторов, который страшен длительным тяжелым действием на организм. Употребивший его человек теряет контроль над собой, может не есть, не пить, сутками бежать, преодолевать немыслимые препятствия и совершать преступления невероятной жестокости. Задержанным предъявлено обвинение в хранении и распространении наркотиков в особо крупном размере».

Ночь застигла Богдана в дороге, и он остановился в мотеле. Газеты скомкал и выбросил. Больше ему никого не нужно было искать, ловить, выслеживать. Теперь искали его самого. И требовалось только подождать, пока найдут. Ждать, в чем он не сомневался, оставалось недолго.

Отсутствие полового влечения к противоположному полу.

Моя вчерашняя знакомая оказалась на редкость настойчивой. Позвонила мне чуть свет и пригласила на свидание, назначив встречу в парке Военно-медицинской академии. Выбор места для прогулки показался мне странным, но внимание прекрасной дамы льстило, и я, наскоро выпив чашку кофе, вышел на улицу.

Когда рыба гниет с головы, хвосту не остается выбора. Из-за атмосферных аномалий и на земле все встало с ног на голову: цветы распускались в молодой траве, сверху падали бурые листья, померзшие ночью, когда, все сметая на своем пути, шли дожди с градом. Лужи покрывались тополиным пухом, будто льдом. Стояла жара, но речной ветер, порывистый и ледяной, остужал горячие головы, освежал сонные лица, слезы сушил, щекотал до смеха, трепал по волосам и подталкивал в спину.

Я пересек площадь Военных медиков, миновал памятник врачам, погибшим на фронтах, вошел под сень деревьев парка. Маленький город внутри большого – Военно-медицинская академия располагалась на площади нескольких кварталов, владела десятками зданий. Я находился в самом сердце ее, окруженный строем клиник, в центре геопатогенной зоны, где годами копились человеческие боли и страдания. Сюда никто, кроме меня, должно быть, не приходил без беды.

Ранним утром на условленной аллее все скамейки пустовали, кроме одной: в тени зеленой колоннады тополей сидел человек в плаще и шляпе, читал газету. Я сел поодаль, но, должно быть, все же помешал его уединению: едва завидев меня, чтец поднялся и зашагал к выходу из парка. Я пригляделся к нему: маленький седенький благообразный человечек… И внезапно вспомнил, где видел его – тот самым старичок, который постоянно попадался на глаза моей вчерашней гостье и тем сильно раздражал ее. Когда бы не запаздывала теперь, она столкнулась бы с ним снова…

Поравнявшись незнакомец неожиданно заулыбался, приподнял шляпу в знак приветствия и подсел ко мне. Спросил:

– Девицу поджидаешь?

Я вздрогнул. Хитро сощурившись, старик рассматривал меня с нескрываемым интересом. Хотя солидный возраст позволял незваному собеседнику говорить мне «ты», его фамильярность уязвляла.

– Да, – сухо признался я, однако чуть погодя все же не удержался и спросил: – А как вы догадались?

– Она не придет. – Голос его неприятно дребезжал, будто не говорил он, а скрипел плохо смазанным механизмом. Быть может, под плащом прятал ключ, взводящий пружину?

– Вы-то откуда знаете?

– Как тут не знать… – сказал механический старик, воздевая очи к небу, что просвечивало сквозь листву. – Твоя приятельница уже вышла, как вдруг заметила пропажу телефона. Вернулась, полагая, что оставила мобильный дома, и до сих пор, должно быть, ищет. А ведь возвращаться – плохая примета. Возьми вот, отдашь ей при встрече. Скажешь: дядюшка Гарри позаимствовал на время. И передавай привет. Уверен, она меня вспомнит – мы с ней часто виделись в этом районе, хотя и не были представлены друг другу.