С этими словами он достал из кармана плаща телефон – дамский, вычурно цветной, со стразами – и протянул мне. Я повертел аппарат в руках, заглянул в список вызовов. Последний исходящий – этим утром, на мой номер. Похоже, вещица действительно принадлежала девчонке из крайнего подъезда.

– Вы что, карманник?

– Делать мне больше нечего! Я вот сейчас прочитаю тебе одну любопытную статеечку, и сразу станет ясно, кто я, – захихикал он мелким, дробным смехом. – Ты, парень, хотя бы знаешь, что такое ОБН? Нет? Чтоб ты знал – это вовсе не отделение биологических наук, не оксибутират натрия, не облучатель бактерицидный настенный и даже не отстойник блочный для нефти. ОБН – это отдел по борьбе с наркотиками. Ты только послушай, что тут о нем пишут.

Он развернул свою газету и прочел вслух:

– «Прокуратура направила в суд уголовное дело против всего личного состава Пантикапейского отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков». Ты бывал в Пантикапее? – оторвавшись от статьи, спросил чтец. – Нет? Напрасно! Я вот родом из тех мест. Пантикапей – чудесный город. Очень старый; название ему дали еще древние греки, переводится оно как «рыбный путь»… Эх, да что с тебя взять-то! – махнул он на меня рукой и продолжил читать: – «Собраны доказательства совершения преступлений, предусмотренных десятью, – он поднял вверх указательный палец, будто восклицательный знак поставил, – статьями Уголовного кодекса. Прикрываясь погонами и оперативной необходимостью, подозреваемые хранили, сбывали наркотики и ингредиенты, а также совершали контрабанду особо опасных наркотических веществ через государственную границу в зоне действия таможенного поста „Пантикапей“. Установлены факты получения взяток, незаконного задержания граждан и фабрикации показаний и обвинений. Причастность к совершению этих преступлений всех сотрудников Пантикапейского ОБН уже доказана». Что скажешь? – перевел он на меня пытливый взгляд. – Где же разница между преступниками и правоохранителями?

Я только пожал плечами.

Незнакомец неотрывно на меня смотрел. Маленькие, колючие глазки его, казалось, силились прожечь меня насквозь.

– Где твой приятель, парень? – вдруг спросил он совсем иным тоном – без следа старческой дряблости и прежней веселости. Я же невольно усмехнулся:

– Который?

– Сам знаешь. Тот, что сотрудничал с пантикапейскими ОБН-овцами незадолго до их ареста и, судя по всему, навел на них прокуратуру. Ведь он должен с тобой связаться вскоре, если только еще не выходил на связь. А у него ко мне должок – по его милости накрылось несколько моих партий, и, заметь, не шахматных, а партий метамфетамина. Ты так и передай ему, что я не прочь с ним побеседовать, если не хочешь, чтобы должок я спрашивал с тебя. Ведь я спрошу.

– Какой еще должок?

– Жизнь, что же еще.

Он произнес это так просто, словно я спрашивал, который час.

– Шутите?

– Кто, я? Едва ли.

– Бред какой-то. Знаете что, выясняйте отношения со своими должниками сами. Я здесь не при чем, – сказал я, решительно поднимаясь. Однако он вцепился в мой рукав и притянул обратно на скамейку. Зашептал:

– Еще как при чем! Ведь у тебя, я знаю, на этого человечка тоже зуб имеется. Вот только он – этот зуб мудрости – еще не вырос полностью. Я передал тебе информацию, а информация для тебя теперь дороже золота, мальчик. Сроку тебе даю ровно месяц. И крутись, как знаешь. Но по истечении тридцати дней я тебя навещу, и если к тому времени наш общий знакомый не явится ко мне с повинной, то…

– То у вас длинные руки? – предположил я.

– Именно так.

– Ну, это еще нужно доказать. Как минимум доказать, что этим утром вы не сбежали из психиатрической клиники, – махнул я в сторону одного из корпусов Военно-медицинской академии.