Ноги гудят, дыхание сперло, но я понимаю: если остановлюсь хоть на мгновение, больше не сделаю и шага. В голове долбится «не позволю забрать Рому!», и это придает сил. Сигналы позади становятся громче, как и крики. Слышу лязг железа. Но обернуться боюсь.

Впереди вижу метро и чуть не плачу от счастья. Но путь к нему мне резко перегораживает черный Кадиллак. Алим, с перекошенным от гнева лицом, выскакивает из машины, нацелив на меня пистолет. Я чувствую, как адреналин медленно испаряется из крови, а ноги подкашиваются от усталости. Но я знаю, что мужчина не убьет меня, по крайней мере, не сейчас.

Он подходит ко мне и грубо толкает к машине под заинтересованные взгляды зевак, совсем не скрывая пистолета. Я еле передвигаю ногами, но все же иду к автомобилю и с трудом залезаю внутрь. Мужчина пристегивает меня, фиксирует мои руки стяжкой, оставляя небольшой зазор. Захлопывает дверь. Тут же щелкают замки, пока Алим обходит машину, чтобы занять водительское кресло. Снова щелчок. Хлопок двери. Щелчок.

Створка между водительской частью и салоном закрывается, а я остаюсь закрытой со всех сторон за тонированными окнами.

Ноги гудят нереально. На сердце тяжесть. Теперь у меня нет ни единого шанса сбежать. Волны злости и безысходности накатывают поочередно, но я старательно отгоняю их. Ради сына я еще выпутаюсь. Я должна!

За темным стеклом питерское небо кажется хмурым и унылым, дождь накрапывает, навевая дурацкое желание все-таки сдаться. Руки связаны не плотно, видимо, чтобы не повредить нежную кожу. Игрушка должна быть красивой? Фыркаю.

Водиле кто-то звонит, и он громко болтает на арабском. Судя по его интонации, тема не слишком приятная. Разгорается такой нешуточный спор, что Алим почти орет в трубку.

Отвожу глаза, невольно цепляюсь взглядом за красное пятно. Мы едем в обычном потоке, а красная «Ауди» отчаянно играет в «шашки», перескакивая из ряда в ряд, жестко подрезая других участников движения. Все сигналят, но Алим, увлеченный разговором, кажется, этого не замечает. Один перекресток. Второй. Каждый раз мы пролетаем на зеленый. Водитель Ауди уже бесится, жестко оттормаживая других, но ему никак не пролезть дальше, потому что его ряд начинает тупить.

Как в замедленной съемке я отвлекаюсь от красной машины, поднимаю глаза. Впереди начинает мелькать зеленый сигнал светофора. Распаленный Алим жмет на газ, и машина ревет, срываясь с места. Только и Ауди не тормозит. На пару секунд я теряю ее из виду…

Визг тормозов. Толчок. Ремни впиваются в кожу, но в миг невесомости крепко удерживают на месте. В какой-то момент мир накреняется, я только открываю удивленно рот, то ли для крика, то ли для вдоха, как наш Кадиллак грузно плюхается на левый бок. Меня, сидящую слева, шарахает в сторону, к тому же неприятно ударяет подушкой безопасности. Так и повисаю безвольно, как запутавшаяся в паутине жертва.

Кожа жжется под ремнями. Голова кружится. Кажется, что дверь открывается через вечность. Какие-то руки дергают ремни до упора, и я тихо стону от боли.

— Пассажир жив! — летает в воздухе, вьется, кружится, оседая в мозгу.

— Нужна помощь!

— Звоните в скорую!

— Вытащите… — тихо прошу.

Скрип откуда-то сверху, в салон ныряет поджарое мужское тело в спортивной куртке. Яркий цвет режет глаза. Чужие руки осторожно фиксируются на талии.

— Руки-ноги чувствуете? — спрашивает мужчина. Я слегка двигаю кистями, опасаясь острой боли, но ее нет. — Если будет больно, сразу же говорите, — четко командует спасатель. Отщелкивает ремень, придерживает меня снизу, а его товарищ сверху. — Резкой боли нет? Тогда нужно развернуться головой вверх.