— Два билета, один детский, — сразу говорю с упором. Продавщица, дородная женщина лет пятидесяти, сплевывает жвачку.

— Документы.

Следующие десять минут трачу на то, чтобы убедить продать билеты, то и дело нервно оглядываясь. Кажется, женщина проникается моим волнением, что-то решает в своей голове и сдается. Через минуту я уже держу две хрустящие теплые бумажки.

— А можно в автобусе посидеть? — спрашиваю напоследок. Не хочу маячить на вокзальной скамейке.

— Нельзя, извини, рано еще.

— Мам, кушать хочу, — дергает меня за край куртки Ромка.

— Пойдем, купим что-нибудь в автомате.

Сынишка выбирает чипсы. Я вообще против этой гадости, но сейчас позволяю. Мы садимся на улице в зоне, которая, как мне кажется, не попадает под зону действия камер. Скамейка холодная и мокрая, водители курят, хрипло смеясь. Ромка жует, а я прижимаю его к себе, уткнувшись носом в макушку, которая пахнет детским шампунем. Слегка покачиваюсь, успокаивая то ли его, то ли себя. Последнее, конечно, вероятнее.

Вдруг становится как-то некомфортно, тяжело. Ежусь, сбрасывая ощущение. Но оно не проходит. Отрываюсь от созерцания Роминой макушки, поднимаю глаза и вижу вдалеке фигуру в черном прямом пальто. Ветер теребит черные кудряшки, а глаза, такие же черные, как самый горький шоколад, внимательно изучают… нет, не меня. А свою маленькую копию.

Джафар смотрится инородно на фоне моего мира. Красивый, статный и завораживающе опасный. Его походка неровная, но уверенная, победоносная. Так ходят только завоеватели, цари мира. Джафар понимает, что он поймал меня. Мне не сбежать.

Миг замирает, сердце пропускает удар, а потом время вдруг пускается вскачь. Шейх идет в нашу сторону. За ним следуют охранники.

Встаю, закрыв Ромку от Джафара. Пусть я буду последним препятствием для их встречи, пусть отвоюю лишнюю минуту нашей прежней жизни, пусть я слаба, но счастье — это не то, что ты отдашь просто так. Это не то, что можно получить силой.

Шейх ровняется со мной, возвышается на голову и жестко смотрит сверху вниз. От него пахнет свежим одеколоном, и сразу не разобрать, что за нотки соединились в его персональном аромате.

— Вот теперь ты точно не сбежишь, — выдыхает Джафар, окутывая меня облачком пара. — У меня есть сын, а я узнаю об этом спустя шесть лет?! — Шейх надвигается на меня, заставляя прикоснуться спиной к грязной стене автовокзала. Ромка невольно отходит чуть в сторону, но все равно жмется сбоку. — Я забираю его. Сегодня же.

— Это мой сын, а не твоя игрушка. И ты не посмеешь к нему прикоснуться!

— Ты понимаешь, кому это говоришь, Вероника? — Черные глаза сверкнули. Джафар подходит вплотную и медленно, будто играючи, заводит мне руки за голову, фиксируя. Обводит пальцами контуры моего лица, останавливаясь на губах. — Смотри, и тебя заберу. Будешь красивым дополнением к моей коллекции. Хочешь?

— Я настаиваю на тесте ДНК, — холодно цежу. Лицо Джафара так близко, что я почти касаюсь губами его губ. Стараюсь урвать собственный глоток воздуха, который уже стал общим между нами.

— Без проблем. Но уже в эмире. Дела ждут. Хасан!

Тут же один из охранников, держащийся чуть поодаль, приближается, хватает меня за руку, чуть отводит в стороны. Его действия сильные, но не грубые.

Шейх садится на корточки перед Ромой, по молчаливому лицу которого текут слезы. Я замечаю, как по лицу Джафара на секунду проходится тень боли.

— Привет, — мягко говорит он по-английски, глядя Роме в глаза.

— Здрасте, — неуверенно отвечает он.

— Как тебя зовут?

— Рома. А вас? Почему вы обижаете мою маму?

— Я не обижаю твою маму, Рома. Просто она очень впечатлительна.