Скорее бы мою принесли. Я столько недель мечтала о встрече с ней, и теперь каждое мгновение ожидания мучительно. Чужой младенец заворчал, блондинка сюсюкая приложила его к груди. Меня так и тянуло посмотреть, но я стерпела. Скоро мою принесут. 

Тем временем у блондинки зазвонил телефон, который она даже на беззвучный не поставила. Впрочем, другая девушка, которая, как мне казалось, спала, на громкий звук не отреагировала. 

— Ну, как хорошо, — ответила кому-то блондинка. — Относительно. Элитный роддом, а в соседях не пойми кто… одну с улицы привезли даже тапочек своих нет… 

Я стиснула зубы и накрылась с головой одеялом пытаясь отгородиться от чужого разговора. Мне все равно. Главное, что моей девочке здесь окажут лучшую помощь в городе. А я вполне могу стерпеть чужую невоспитанность. 

Уснуть больше не получалось. Укол обезбаливающего, который я получила утром уже отпустил, послеоперационный шов горит огнём, радости нет вовсе, пусть и все мысли о моей девочке. Разве так я себе роды представляла? В моих мечтах это был лучший день в моей жизни. Я родила бы сама и сразу приложила ребенка к груди. А тут уже время обеда, а ребенка все не несут… 

Её принесли, когда я уже отчаялась ждать, а на глазах закипали слезы. Медсестра с ребенком вошла, замерла сначала, а потом протянула туго запеленутого младенца мне. 

— Это мне? — не поверила от неожиданности я. 

— Тебе, тебе, — рассмеялась та. 

Я робко приняла ребенка. Спит. Так тихо сопит, что почти не слышно и от этого немного жутко. Такое лицо маленькое… 

— Так вот ты какая, моя дочка, — с восторгом прошептала я. 

Положила её рядом с собой и принялась рассматривать. Маленькая! От того кажется, что ни на кого не похожа. Ни на меня, ни на папу своего… куколка. Игрушка. Только бесценная. 

Дочка почувствовала мой взгляд и заерзала, будто пытаясь выбраться из пеленок, только силенок не хватало. 

— В моем животе ты была куда бойчее! — улыбнулась нежно я. 

Дочка обиделась — насупила почти невидные бровки, закряхтела, а потом тихонько заплакала. Я расстегнула выданный мне халат, приложила дочку к груди. О, она была умной! Сразу поняла, что делать нужно, втянула в рот сосок и зачмокала. Устала, уснула, потом проснулась и ещё пососала. Час, который нам дали пролетел слишком быстро, я не налюбовалась дочерью, не надышалась ею! А её пришли забирать. 

— У меня молока нет вовсе, — испугалась я, отдавая её. — Она не будет голодной? 

— От голода у нас не умрет, — ответили мне. — Пей больше жидкости. Роды у тебя были экстренные, организм не успел подготовиться. Да и бог с ним, придет молоко, главное ребенка спасли. Вечером ещё принесу ребенка, пока в реанимации будет. 

Я кивнула, жадно глядя на ребенка в её руках — так хотелось себе обратно забрать. Женщина же повернулась к той брюнетке, что лежала без движения

— Ксения, — сказала она ей. — Ваш ребёнок стабилен, переводить в больницу будем только через неделю. Вы точно не хотите приложить его к груди? 

— Не хочу, — ответила та, не повернувшись. 

Тогда я её осудила. Заочно, не сказав не слова, а блондинка закатила глаза и годовой покачала. 

Потянулось время тихого часа. Я подумывала, как бы сообщить близким о том, что родила, когда дверь палаты открылась и Кирилл вошёл. В шапочке медицинской, халате белом, бахилах. Халат ему шёл — да все ему идет, слишком красив. А я — с немытой головой, в казённом халате и с животом разрезанным. 

— Привет, — сказал он улыбнувшись, словно не случилось ничего. — Дверь в квартире я поменял. Кот пытался сбежать, но я догнал его на третьем этаже. В вещах лазить не стал, все новое тебе купил. Вот.