− Нормальную я тебе еду принесла. Не бойся. – Лана тщательно закрыла все крышки и убрала контейнеры в пакет. – Я хорошо готовлю.

− Я всё выброшу.

− Дело твоё. Но вообще не хотелось бы, чтобы сын Влада голодом сидел. Он ведь Влада, правда?

Прикрыв рукой рот, Лана чуть приподняла брови. Она ждала, что Вика зашипит или зафыркает, будто ошпаренная кошка, но не дождалась. Выражение лица у её соперницы не поменялось. Она смотрела, чуть прищурившись, и продолжала загораживать от Иоланты живот. Обеими руками.

− А ты всё сомневаешься?

− Сомневаюсь. А ещё я знаю, что ты из детдома.

− К Селивановой ходила?

− К Инге Валерьевне.

− Это она и есть.

− И она мне сказала, что ты сама уволилась.

Вика дёрнула головой и посмотрела в сторону. Прошла секунда, и от былого страха в её глазах даже следа не осталось. Такой перемене Лана поразилась до глубины души. Вот ведь девка! Чистой воды зараза! Сидела, как мышь, дрожала, а потом бац, и снова в нахалку преобразилась.

− А она не рассказала тебе, что в это время муженёк её клубом заведовал? Он-то меня и выставил. Поцапалась с одной лахудрой из-за просроченного абонемента, а эта лахудра к нему жаловаться побежала. А уж он разбираться не стал, давно на меня зуб точил, потому что не легла с ним, когда ему очень хотелось, и отправил на все четыре стороны. Трудоустроена я не была. Так мне хоть пенсию платили, а сейчас вот и её лишили. Бумажку я только для Инги Валерьевны написала. А уж что этот козёл ей наговорил, я знать не знаю.

− Надо было прийти к начальнице и объяснить всю ситуацию. Она мне показалась неплохой женщиной. Тебя вроде как даже жалела.

Ойкнув, Вика тяжело приподнялась на подушках. Лана откинулась на спинку стула и закинула ногу на ногу. Настроение у неё улучшилось. В разговоре она явно лидировала.

− Ты просто у неё не работала. Я была ей удобна до поры до времени, потому что за меня ей налоги платить не приходилось. А через месяц она бы всё равно меня прогнала. Как бы я с пузом-то таким работала?

− Значит, ты пенсию получала. Выходит, училась на дневном?

− Ну, пыталась и что с того? Только меня всё равно отчислили, трудно учиться и работать, а на пенсию не прожить.

− Надо было трудоустроиться. Сейчас бы хоть декретные были, – не смогла не съязвить Лана. − Хотя на них, конечно, тоже не прожить. Лучше повеситься на чужого мужа.

− Ты меня учить что ли пришла? Или тебя Влад прийти попросил?

− Ещё бы он меня к тебе прийти попросил.

У окна кто-то всплакнул − Лана повернула голову. На соседней кровати спиной к двери лежала молодая женщина. В спортивном костюме, со светло-русыми, стянутыми в хвост волосами. Лежала и тихонько поскуливала. Тоненько так, в кулак. «Или с выкидышем или после выскабливания замершей», − определила Лана. Рыбак рыбака видит издалека… И поспешила отвернуться. На кровати у стены с книгой в руках полусидела-полулежала почти старушка. Лет шестидесяти, а то и больше. С короткими, баклажанового цвета волосами. «Наверное, с опущением», − вынесла свой вердикт Иоланта и перевела взгляд на третью пациентку. Ту устроили на кушетке возле раковины. Постельное у неё было своё, не больничное, в мелкий синий ромбик, но застиранное. На вид женщине было около сорока, жёлтые волосы висели патлами, серые глаза смотрели в потолок. «А вот эту после аборта привезли», − заключила Лана и опять посмотрела на Вику. Девчушка, что лежала у окна, соскочила с кровати и выбежала за дверь. В коридоре послышались громкие рыдания. Почти старушка, тяжело кряхтя, побрела за ней.

− Её Аня зовут, − зашептала Вика. – Вчера утром на сохранение положили, а ночью пошла в туалет и родила. Мёртвого. Двадцать недель.