В общем, я не помнила времен, когда мы жили плохо. У нас всегда был большой дом, несколько машин, прислуга. И это самые «бедные» времена. С годами загородных домов становилось все больше, машины я перестала считать, мы жили, ни в чем себе не отказывая. И отсюда вытекал вопрос – как можно было потерять все это разом? Ведь речь шла о баснословных деньгах…

Но папа так и не пожелал мне отвечать. А мать, как выяснилось позже, и вовсе ничего не знала. Она старалась не лезть в «мужские дела», поэтому получить от нее информацию было невозможно.

— Ты просто прелестна, моя девочка, — искренне выдохнула родительница. — Возможно, сейчас тебе кажется, что все закончилось, но…

— Я выхожу замуж за незнакомого мужика, мама! — отдернула я. — Я видела его дважды за свою жизнь! Какое еще «но» здесь может быть?! — В моем голосе послышались нотки истерики, и мама тотчас меня обняла, стараясь ее предотвратить.

Еще бы, невеста уже была готова. При параде. В красивом, длинном платье, с макияжем, на который потратили почти три часа. Нельзя было портить образ. Что подумают люди?

Это был основной вопрос для мамы. И, нет, она не была плохой, просто ее так воспитывали ее родители, а тех их родители, и так далее.

Положение в обществе. Это то, что всегда было у моей семьи. И теперь мы его лишились.

Их должна была вернуть я. И мой еще не рожденный ребенок.

— Оставишь меня на пару минут?

— Конечно.

Родители не знали, что я в положении. В клинику я ходила с Элизой. В курсе была я, моя подруга и непосредственный зачинщик сего безобразия.

— Александр… — Я произнесла его имя, когда мама вышла, удовлетворив мою просьбу, словно пробуя на вкус.

За прошедшую неделю, в течение которой лихорадочно организовывалась наша свадьба, я утвердилась в мысли о том, что он ни чем не отличается от моего отца. Жадный до власти, денег и контроля. Очередной мужчина с завышенным самомнением и необъятным эго.

Я не знала, каким хочу видеть своего будущего избранника. Не знала, потому, что никогда об этом толком не думала. Моя жизнь состояла из учебы, дополнительных секций, дружбы, флирта с мальчиками, магазинов и путешествий по загранице.

Я не была готова к серьезным отношениям. Не была готова к браку. Не была готова к ребенку.

Боже, я не была готова к семье ни в каком ее виде.

Но все получилось, как получилось.

Быстро. Глупо. Опрометчиво.

И теперь уже ничего нельзя было исправить. Ребенок уже существовал. Его отец жаждал сделать меня своей супругой. Деваться было некуда. За меня все и все решили.

А я…

Я была уверена в нескольких вещах. Во-первых, я не хотела замуж за Чарского. Я не знала его, и он не удосужился познакомиться со мной прежде, чем тащить под венец. Во-вторых, я не желала своему ребенку той же участи, что выпала на мою долю. Не желала ему или ей тирана-отца и безвольную куклу-мать. Как бы больно не было это осознавать, но именно так выглядела наша семья. Именно такой семьей мы и были.

Ненастоящей. Неправильной.

Я повернулась к зеркалу боком, чуть склонила голову и с интересом обвела себя взглядом. Длинное платье белоснежного цвета. Красивое платье. Местами искусно расшитое камнями, местами ажурное, местами почти прозрачное и легкое, будто бабочка, готовая вот-вот взлететь. Узкое сверху, подчеркнуто тонкое к талии и пышное к низу.

Я провела ладонью по еще плоскому животу.

— Я желаю тебе лучшего будущего, маленький… — прошептала я в пустоту.

Счастье было не только в деньгах. Счастье заключалось в любящих друг друга родителях. Во взаимном понимании и душевной теплоте, которой у нас никогда не было.

И которой, разумеется, у нас никогда не могло быть с Александром.