Каждый день меня то тут, то возле выставочного центра перехватывает курьер, вручает пышный букет. Можно сказать, что в моей мастерской как-то неожиданно получается оранжерея.

«Спасибо, что ты есть. Муж».

«Удачного дня. Муж».

«Они прекрасны как ты. Муж».

Он в целом мог и не подписывать их, ведь этот почерк-закорючки я все равно узнаю из сотни однотипных. Раньше, во времена студенческой поры, я чуть ли не каждый день получала не такие послания, конечно, а намного более цепляющие и душевные.

А вот букеты были в разы попроще, потому что и Кир был бедным студентом, который «отрекся» от финансовой поддержки своих родных и решил жить самостоятельно.

Это я привыкла к другому уровню, и тот же Горский задаривал меня золотом, билетами на концерты именитых групп. А сердце выбрало так, как чувствовало.

Вероятно, Кир меня и подкупил своими решительностью, непрошибаемостью и способностью добиваться всего, чего только пожелает.

Моя и все. И кто ж тут устоит?

—Спасибо за букет, — киваю в очередной раз тому же курьеру, который приезжал ко мне все эти дни. Парень подмигивает мне и произносит необычное…как для мужчины.

—Что бы он ни сделал, считаю, что вы просто обязаны его простить. Самый дорогой букет для самой прекрасной леди.

Сдержанно улыбаюсь, а в голове прикидываю: интересно, Архангельский заплатил за услуги адвоката дьявола? Или парень с чистой душой подошел к вопросу сам?

—Замечательного дня! — снова подмигивает мне, а я иду наперевес с букетом к машине. Оставляю его там и обратно в галерею. Все-таки, мой муж удивительным образом проинформирован о моем графике, раз так…точно предугадывает мое местонахождение.

Нельзя не признать, что получать букеты приятно, пусть я и пытаюсь вырубить эти чувства.

Больше с Кириллом мы не сталкиваемся лично, и может это даже хорошо. Кроме новостей, которые падают на меня потоком, нет ничего, что смогло выбить меня из колеи.

Я попутно ищу квартиры, прикидываю варианты, чтобы и от мастерской было недалеко, и от редакции. В целом, переехать в квартиру, о которой не знает Архангельский, кажется мне прекрасной идеей.

В день долгожданной выставки решаю приготовиться по-крупному, и не просто с макияжем и прической, а прикупить довольно недешевое платье. Кир не заблокировал мне карты, и я, словно в отместку, покупаю одно из самых дорогих на «семейную», лимитов на которой нет.

Вот только так я, кажется, и могу ему отомстить.

Горский подготовил бумаги в суд, и я мысленно ставлю себе отметку о том, что мы подходим к самому…пугающему, ведь Кир недвусмысленно дал мне понять: не отпустит.

Мне страшно представить, что именно он мог бы предпринять…

Начало выставки пугает, потому что тут слишком много репортеров. Моя помощница, которую я обычно нанимаю на период выставок, в этот раз сделала закрытый вход для прессы. Но они все равно кучкуются у центрального и запасного входов.

—Уф. Ну и наглость, — бубню себе под нос, паркуя машину у выставочного центра.

Ко мне тут же врассыпную устремляются журналисты и, прикрыв лицо, я быстрым шагом направляюсь в здание.

—Анна Владимировна, дайте комментарий относительно вашего высказывания!

—Анна Владимировна, а вы простите мужа?

—Анна Владимировна, а как вы относитесь к изменам?

Что ни вопрос, то как будто серпом по одному месту.

Мои охранники тенью следуют безотрывно, когда я цепляю взглядом машину отца, а рядом...мужа.

Начинает противно сосать под ложечкой, но делать больше нечего, я скрываюсь за широкими дверями, встречая приятную музыку и картины, развешенные в строгом порядке, который я изначально обозначила работникам выставочного зала.