Да, огненная оспа не щадит никого. Ни бедных, ни богатых. В том, что женщина – супруга какой-то важной шишки сомнений не остаётся.

Броская, яркая красота, но глубокие круги морщинок на шее и бороздки на лбу выдают её далеко не юный возраст.

Незнакомка горделиво выпрямляет спину, надменно изгибает бровь, окидывает меня презрительным взглядом, задерживается на баночке с мазью у меня в руке:

– Сначала швыряете с целителем, который до сих пор нас не осмотрел! А теперь предлагаете возиться с этим? МНЕ?! Что за бардак тут у вас? Вы, вообще, знаете, КТО я?!

Девочка в кровати беззвучно плачет. Когда представляю, каково ей сейчас, всё внутри сжимается от сочувствия. Я много ухаживала за страдающими от огненной оспы и знаю, что боль в язвах пронимает до самых костей.

Женщина явно на нервах, но вступать в конфликт с кем бы то ни было – это последнее, что мне сейчас нужно. Терпеливо поясняю:

– Миледи, это мазь из красной лаванды, нанесите её на язвы, и она сразу облегчит боль. Самое лучшее средство от огненной оспы, думаю, за ней вы сюда и ехали, не так ли? Так зачем сейчас медлить?

– Смеешь мне указывать? – женщина вскакивает на ноги, расставляет локти в стороны, а кулаки упирает в бока, её голос срывается на визгливый фальцет. – Да кто ты такая?

– Маам? – с кровати раздаётся слабое хныканье.

Выходит, я не ошиблась, это и вправду мать и дочка. Впрочем, это и неудивительно, внешнее сходство слишком очевидно. Закусываю щёку изнутри, вспомнив о Вики. Малышка явно уже ждёт меня, волнуется, наверное, что меня всё нет и нет. Вдруг, решит, что я ушла без неё? Надо бы поспешить.

– Не смею, – склоняю голову, кладу баночку с мазью на краешек кровати. – Я лишь послушница, конечно, вы можете продолжать ждать целителя. Благого вам дня, миледи.

Разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Маам, мне больно! – хныканье становится громче.

– Постой! – раздаётся мне в спину, после чего следует захват.

Закатываю глаза. Если так и дальше продолжится, у меня от чужих хватаний вся рука будет в синяках. Женщина крепко держит меня за запястье. Приходится обернуться.

– Я была резка и прошу меня простить, – произносит она будто бы через силу. – Я Джина, а это Дороти, моё единственное и горячо любимое дитя. Я не переживу, если с ней что-то случится. Когда ещё притащится этот проклятый целитель, кто его знает? Вижу, ты разбираешься в хвори. Как именно наносить эту мазь? Покажи.

– Маам, болииит! – Дороти лупит кулаками по кровати.

Смотрю на деревянную баночку в холёных пальцах Джины, вернее, на её длинные заострённые красные ногти. Ох, ты ж! Да разве с такими ногтями она справится сама?

Вряд ли. Да и целитель будет лишь к вечеру, сегодня у него обход пациентов. Так что просто взять и уйти мне не позволит совесть.

Снимаю сумку, иду к рукомойнику, после приступаю к обработке язв Дороти.

За работой теряю счёт времени. Когда с последней язвой покончено, утомлённая долгой болью девочка, наконец, забывается глубоким сном.

– Спасибо тебе! – Джина снова хватает меня за запястья. – Как твоё имя? Мой муж вот-вот прибудет. Я уговорю его тебя отблагодарить!

– Не стоит, право, мне пора! – суетливо натягиваю сумку, прохожу к рукомойнику, тщательно мою руки, чувствуя спиной взгляд Джины. – Обязательно попросите кого-то из сестёр помочь вам с обработкой завтра.

Сколько я здесь провозилась? Бедная Вики! Дэллия меня прибьёт! Только бы не опоздать на дилижанс!

– Я думала, ты и поможешь! – капризно требует Джина. Я и забыла о ней.

– Увы, это вряд ли.

– Я заплачу. Сколько ты стоишь?

– Прощайте, Джина.

– Стой, кому говорю! Как же так?

Быстрым шагом иду прочь. Скорее! Остаётся последний коридор общей зоны, и дальше уже начинается территория приюта, закрытая для посетителей. Я заберу Вики, и тогда…