Белые костяшки выделяются даже на светлой коже. Синие вены становятся заметнее. Глеб кажется таким знакомым и одновременно чужим. Его лицо напоминает безжалостную маску, чего я раньше не замечала. Как могло произойти, что отношения, которые когда-то были похожи на сказку, превратились в яд, травящий душу?

— Если ты так хочешь развод, я тебе его дам, — в размеренном тоне Глеба улавливаю что-то еще. Что-то подозрительное, поэтому резко поднимаю голову. — Но сначала посмотри одно видео, — он раскрывает ноутбук, кликает пару раз мышкой и разворачивает экраном ко мне.

Я шумно вздыхаю и прикрываю рот рукой.

11. Глава 11

— Что это? — поднимаю взгляд на Глеба.

— Не узнаешь? — он грустно усмехается. — Моя мама.

Сарказм всегда был защитной реакцией мужа, поэтому я игнорирую его издевку и снова смотрю на экран. Конечно, я узнаю женщину на нем, несмотря на то, что половину лица закрывает полупрозрачная кнопка «play» в центре экрана. Но даже она не может скрыть бледность и синяки под глазами, которые больше похожи на мазки кистью неаккуратного художника.

Валентина Леонтьевна всегда была статной женщиной. Она идеально укладывала светлые волосы, не забывала про макияж и одевалась исключительно элегантно. Женщина на экране — бледная копия моей свекрови. Волосы потускнели, лицо без капли косметики, а любимые платья сменила белоснежная сорочка.

Я думала, Валентина Леонтьевна решила со мной не общаться после того, как узнала, что я бросила ее сына. Она не звонила и не писала мне все это время, хотя мы были близки. Я пару раз хотела набрать ее номер, но боялась услышать осуждение в голосе человека, которые стал для меня родным.

Как же я была не права…

— Что случилось? — шепчу, не отрывая взгляда от экрана.

Пальцы, лежащие на коленях, подрагивают. У меня внутри все скручивает от напряжения. Хочу услышать ответ и одновременно появляется желание закрыть уши руками, как делала в детстве.

— Рак, — спокойно произносит Глеб, но от меня не скрывается, как заостряются черты его лица, плечи напрягаются.

— Она… у-умерла? — тяжело сглатываю. Зажимаю похолодевшие руки между бедер.

— Через пару месяцев после того, как ты уехала, — Глеб отводит взгляд к окну. — Никто, кроме отца, не знал, что мама болела. Она запретила ему рассказывать. У нее была последняя стадия, и она никого не хотела никого напрягать. Думала, что выкарабкается самостоятельно. Но ошиблась, — последние слова он произносит совсем тихо. — Я узнал о болезни за неделю до того, как ее не стало.

Еле подавляю порыв встать и обнять Глеба, вовремя вспоминая, что нас больше ничего не связывает. Наш брак разрушен, а его осколки только добавят боли.

— Мне жаль, — банальные слова — единственное, что приходит в голову.

Едва сдерживаю слезы. Закусываю нижнюю губу, чтобы остановить рвущийся наружу всхлип. Судорожно вздыхаю.

Смотрю на экран и чувствую, как меня наполняет сожаление. Почему я уехала, не попрощавшись с ней? Почему не нашла в себе силы встретиться со всеми близкими людьми?

Два года назад я утопала в боли. Пыталась удержать себя на плаву и не могла думать ни о чем другом. Даже развестись нормально не смогла. А теперь начинают появляться последствия моей слабости.

— Не хочешь включить? — голос Глеба привлекает мое внимание.

Смотрю на него полными слез глазами. Глеб тоже не отводит от меня взгляда. Выражение его лица нечитаемое, словно он запер все эмоции внутри.

— Ч-что там? — не могу заставить себя снова взглянуть на экран. Происходящее кажется страшным сном, который каким-то образом перенесся в реальность и преследует меня.

— Послание от мамы для меня и… тебя, — Глеб откидывается на спинку кресла. Закрывает глаза. Видимо, пытается отстраниться от всего происходящего.