А теперь ничего не осталось.

Только выжженная земля. Мне больно. Обидно.

Обидно быть дурой. Он же от меня отмахнулся.

Прикрываю глаза. Слушаю монотонный Ленин голос. Она продолжает настаивать на своем.

Эта позиция, когда все не так однозначно, убивает просто.

Иногда ведь взаправду есть лишь черное и белое. Только два цвета, и не иначе.

— Тебе нужно остыть и снова с ним поговорить. На своей территории. Узнать о недвижимости, про женщину эту получше. Кто она, откуда? Да и свекровь твоя в этой истории, мне кажется, не последний человек.

— Думала об этом. Она мне прямо так и сказала, что очень надеялась Дёму на этой Асе женить. А я все планы попортила.

— Ну, она тебя так ненавидит, что любой бред скажет. Не принимай близко к сердцу.

— Стараюсь.

Обхватываю чашку чая ладонями. Не думала, что смогу сегодня хоть немного успокоиться, но Ленкин тихий и такой уверенный голос не просто успокаивает, он возвращает мне равновесие.

— Спасибо тебе, что согласилась встретиться. У меня, кроме тебя, совсем никого не осталось.

— Сашка. — Лена сжимает мою ладонь. — Мы же так давно друг друга знаем. Столько пережито вместе. Как я могу тебя бросить? Ну вот как?

Улыбаюсь. Айфон, лежащий на столе в этот момент, вздрагивает от вибрации.

Смотрю на экран — плюс одно сообщение. От Демида.

Зачем он мне пишет?

Смотрю на телефон, на Ленку и снова на телефон.

— Что там?

— Дёма…

— Чего хочет?

— Не знаю и знать не хочу!

Игнорирую его послание, но он настырный. Пишет еще и еще. Потом звонить начинает. Злюсь дико. Он сегодня достаточно сказал и сделал. Точнее, не сделал.

«Катись к своей Асе!»

Печатаю и сразу отправляю. То, что он мне написал, не читаю. Не сегодня. Возможно, когда-нибудь, когда мое желание убить его сбавит градус.

Телефон молчит полминуты, а потом Ермаков начинает мне названивать. Сбрасываю. Снова и снова.

— Саш…

Ленка прикусывает нижнюю губу и смотрит в окно.

— Что? — ловлю направление ее взгляда. Вздрагиваю.

Нет. Нет. Нет.

Зачем он приехал? Ну зачем?!

Демид стоит напротив кафе. У машины. Он в очках, кепке, капюшоне. Человек со стороны вряд ли будет присматриваться, чтобы его узнать. Но я-то вижу, что это мой муж.

Отворачиваюсь. Смотрю на Лену.

— Говори со мной. Пусть знает, что мне плевать. Что его появление ничего не значит. Он мне не нужен.

— Ты себя или меня убеждаешь? — Лена снова косится на Ермакова.

— Без разницы.

Его мать ткнула мне в лицо брачным контрактом. Мы заключали его исключительно как страховку. Демид настоял. Боялся, если вдруг с ним что-то случится, его мать оставит меня не просто на улице, последнее отберет. Ермаков так не хотел.

Он не лез особо в наши со свекровью отношения, но границы своей матери с самого начала четко обозначил. Может, рассказывай я ему, что ей на все его слова плевать, наша жизнь сложилась бы иначе? Она ведь так часто меня накручивала. Убеждала, что я временное явление в их жизни. В какой-то момент я даже поверила.

О том, что адвокат вписал в контракт дополнительный пункт по своей инициативе, выяснилось спустя полгода. Его можно понять, он подстраховался, как бы заочно ограждая Ермакова от проблем. Я же для всех, по словам Дёмкиной матери, в этот брак исключительно для того, чтобы нажиться, вступила.

Пункт гласит о том, что если развод будет по моей инициативе, то я не просто ничего не получаю. Я еще и моральную компенсацию за подпорченную репутацию выплачиваю.

Ермаков, после того как все вскрылось, предлагал разорвать контракт, переделать, но жизнь как-то закрутила, что и четыре года спустя мы до него не добрались. Дёма напоминал, а у меня вечно не находилось времени. Дура. А могла бы избавить себя от многих проблем.