Но зачем? Для чего?

Тру лицо, глаза опухли от слез, нос не дышит, я умираю. Сердце вот-вот разорвется. Как жить дальше, не понимаю. Совсем.

Демид меня предал.

Застегиваю молнию на чемодане, надеваю майку и джинсовые шорты, шнурую кеды, спускаюсь в прихожую, так там и замираю. У зеркала. Смотрю на свое отражение. Заплаканная, растрепанная, глаза шальные, губы дрожат.

Что они со мной сделали?

Всхлипываю и делаю глубокий вдох.

Слышу, как в замке поворачивается ключ.

Это Демид. Он приехал. Он хочет объясниться. Хочет сказать, что все это неправда.

Внутри все ходуном ходит, набираю в легкие побольше воздуха, вытираю мокрые щеки. Волосы на автомате приглаживаю, вокруг что-то непонятное творится, а я все еще хочу быть красивой для мужа.

Дверь открывается.

— Здравствуйте, — бормочу, но сама себя даже не слышу.

Моя свекровь по-хозяйски осматривает прихожую, ставит на комод сумочку и не разуваясь проходит вглубь квартиры. Оборачивается, вздыхает.

— Куда собралась? — рассматривает свой маникюр, а потом мой чемодан. — Новости про Аську уже видела, судя по всему.

Сглатываю и нервно заламываю пальцы.

— Вы ее знаете?

Он знакомил мать с этой девушкой? Пячусь, пока не влетаю спиной в стену.

— Конечно. Они с Демидом в одном классе учились. С детства дружили. Я думала, что поженятся. А он тебя к нам в дом притащил. Столько вариантов было вокруг, но ты же в него клещами вцепилась.

— Что вы такое несете? Мы, — всхлипываю, — у нас все по любви было, — шмыгаю носом, а слезы снова по щекам катятся. — Было…

Накрываю рот ладонью и сползаю по стенке к полу.

— Хватит мне тут показательные выступления устраивать. Сопли вытри и чемодан разбери. Только попробуй мне сына со сборов сорвать своими выходками. Если у него из-за тебя проблемы будут — уничтожу. Поняла меня?

Ангелина Дмитриевна подходит ближе, нависает надо мной.

— У него проблемы? Он меня на всю страну опозорил. С грязью смешал. Как вы можете вообще?! Я на развод подам. Сегодня же.

— Голытьба она и есть голытьба, — свекровь закатывает глаза, пинает мой чемодан носком туфли и смотрит на свое отражение в зеркале. Поправляет каре и упирается ладонями в комод.

— Значит так, гонор свой поубавь. У тебя контракт брачный, если ты помнишь. Так что про развод забыть можешь. Нужно эту ситуацию сгладить, скандал Демиду сейчас не нужен. А ты вот и докажешь, как любила. А то столько слов было.

— Что вы несете вообще? — поднимаюсь, вытираю слезы. Злюсь. Ненавижу эту женщину, она меня до нервного срыва уже один раз доводила. Демид не в курсе, думал, что я в больницу из-за работы попала. Нагрузка сильная. — Вы ненормальная. Больная просто!

— Рот свой закрой!

Свекровь замахивается, чтобы отвесить мне оплеуху, едва успеваю отскочить в сторону. Дверь в квартире снова открывается.

Демид смотрит на нас и часто дышит.

— Успел, — бросает взгляд на мой чемодан. — Саша, нам поговорить нужно.

— Сынок, что ты тут делаешь? У тебя же сборы, — Ангелина Дмитриевна хватается за сердце, — ты себе всю карьеру загубишь.

— Мама, выйди, — Ермаков не просит, приказывает. Тон ледяной.

Говорит ей, а сам на меня смотрит. Не отрываясь.

Вижу, что пальцы в кулаки сжимает. На нервах весь. Я тоже.

Пячусь в сторону гостиной, свекровь что-то крикливо причитает. Ее голос отравляет пространство. Столько в нем желчи и показухи. Она всегда любила перетягивать внимание на себя, и даже сейчас, когда у нас семья, возможно, рушится, эта женщина не успокаивается.

— Иди домой, мама, — Дёма мажет по свекрови взглядом и делает шаг ко мне.

На автомате себя обнимаю, впиваюсь ногтями в плечи. В голове шумит.