— Цивилизованные? — саркастически хмыкает мужчина, глядя на меня исподлобья с лютой ненавистью. — Эта тварь убила моего ребенка! Из-за нее пришлось поместить жену в лечебницу, о какой цивилизованности может идти речь? — он еще мгновение смотрит на меня, прежде чем перевести взгляд на главного врача. — Не подскажете? — выплевывает.

— Пациентку привезли к нам в клинику изначально в тяжелом состоянии, — повторяю истину, которую пыталась объяснить мужчине еще неделю назад. — Ребенок уже был мертв. Я не могла его спасти.

Глаза начинает жечь, горло сводит.

Стоит мне только закрыть глаза, я вижу лицо только что пришедшей в себя, еще бледной и обессиленной женщины. Она с такой надеждой смотрела на меня, а мне пришлось сообщить, что ребенок не выжил. После чего, пока женщина плакала у меня на груди, я обнимала ее, зная, что она никогда не сможет полностью оправиться от этой травмы. Ненавижу эту часть своей работы!

— Еще утром с ним было все в порядке. Это ты его убила, — рычит мужчина и делает шаг ко мне. Отступаю.

— Достаточно! — грохочет главный врач, ручка, сжатая в его кулаке, трещит громче. — Михаил Алексеевич, я принял вашу жалобу. Мы обязательно проведем по ней проверку, но прошу вас вести себя сдержаннее. Вина Елены Васильевны еще не доказана.

Глаза мужчины сильнее сужаются.

— Не доказана? — он медленно поворачивает голову к Олегу Александровичу. — Не доказана, значит, — молчит мгновение. — Да, вы все здесь повязаны! Как я сразу не догадался? — неверяще качает головой. — Ну, нечего. Ничего. Я уничтожу вас всех! Мне несложно, — хмыкает. — Ее, — указывает пальцем на меня, — посажу. А вашу клинику разнесу к чертям собачьим!

— Михаил Алексеевич, успокойтесь, пожалуйста. Иначе, буду вынужден попросить вас удалиться, — главный врач, кремень, даже бровью не ведет, слыша угрозы, когда у меня заледеневает все внутри. Если у этого мужчины получится меня уничтожить, в чем почему-то не приходится сомневаться, мой малыш останется совсем один.

— Не нужно просить, — хмыкает Михаил Алексеевич. — Я сам уйду. А вы знайте, что я все так не оставлю! — резко разворачивается, выходит из кабинета и хлопает дверью с такой силой, что со стен начинает сыпаться штукатурка.

Стоит мужчины уйти, самообладание начинает покидать меня. Колени подкашиваются. Чтобы не оказаться на полу, я на негнущихся ногах огибаю кресло и плюхаюсь в него.

— Расскажи подробнее, что произошло, — Олег Александрович тоже садится, кладет каким-то чудом несломанную ручку на стол, ставит локти рядом с ней и переплетает пальцы.

Я же просто перестаю чувствовать свое тело. Его заполняет страх. Тяжелый, липкий, занимающий свое законное место.

— Нечего рассказывать, — тру лицо, на котором нет ни грамма косметики. — Я сама не поняла, что произошло. Пациентка поступила без сознания. Жизненные показатели были почти на нуле. Пришлось делать экстренное кесарево. Ребенок оказался мертв, — я прокручивала ситуацию в голове сотни раз, но легче не становится.

Как представлю, что на месте несчастного малыша мог быть Сашенька… Нет! Не мог! Нужно выбросить эти мысли из головы!

— Ты точно не могла ошибиться? — главный врач смотрит пристально, будто пытается найти признаки лжи на моем лице. Но их там нет и не может быть.

— Олег Александрович, я не ошиблась, — говорю твердо, глядя седовласому главному врачу в глаза.

— Ладно, — он откидывается в кресле. — Буду разбираться. А ты пока не высовывайся, мало ли. Возьми отпуск. Точно, отпуск. Сходи в отпуск.

Открываю рот, чтобы возразить, но Олег Александрович поднимает руку.

— Не спорь. Побудешь с сыном, а я пока со всем разберусь. Вернешься, когда пройдет буря, — главный врач переводит взгляд на окно.