Мелкой свечкой считаю звезду,
А тебя называю Вселенной.
Я – один после фразы «Уйду»,
И любовь обозначена тленной.
Простынь белая вновь без тебя.
Рядом шкаф со столом, пара стульев.
Я остался один у себя
На седьмом этаже чело-ульев.
Неприятен до боли квартал,
Даже парки, сады и аллеи.
Без любви безвозвратно пропал.
Я – один. Я – никто без идеи.
Догорают январские дни,
Пустота разгулялась в квартире.
Тусклый свет, и погасли огни.
Я один без тебя в этом мире…
Триумф поражений
Я был рожден не для побед,
Я был рожден для поражений.
Зима и лето прошлых лет —
Сезоны глупостей, решений.
Диаметрально все равно,
Тебе же противоположен.
Любовь – трагичное кино.
Я, как поэт, печально сложен.
Нет смысла в прошлом ворошить,
Судьбу тиранить и врываться.
В руке – разорванная нить,
Ей суждено со мной остаться.
Она ведь символ мастерства,
Черед триумфа поражений.
На иве слезная листва —
Как монумент пустых решений.
Стараюсь многое забыть.
Но имя – Ад, и с ним созвучно.
И потому не смог остыть,
Обосновать не смог научно.
Я снова в мире заточен,
Любовью бредя беспробудно.
Я был тобою увлечен,
Но отвлекаться очень трудно.
Границы любви
Границы мысленны у ног,
Но жизнь – строка неловких пауз.
Я б понял Канта, если б смог,
И осознал душевный хаос.
Вдруг в букинистике погряз
Представ чтецом прелестных фикций,
Но я не понял новояз
Любви и всяческих традиций.
Найдя когда-нибудь ответ
О том что плохо и нелепо,
Я напишу тебе завет,
В который верить сможешь слепо.
И есть ли ангелы во тьме?
И есть ли дьявол за окошком?
И почему ты на уме
С мгновенной радостью немножко?
Вот завещал нам скандалист,
Пиит серебряного века,
Что жизнь одна как чистый лист,
И в ней рисуешь человека.
Условлюсь: строчки прочитал,
Не осознал природу Канта.
Я зря границы начертал,
Любовь как грань у бриллианта.
Райский страж
Пейзаж размазан, как во сне,
Растекся заводью далекой,
И ты наведалась ко мне
Раскрепощенной, волоокой.
Я похвалил волосный шелк,
Похожий с веточами ивы,
И сердцем счастье не нашел,
Прождавши взгляд неприхотливый.
Взросла, возвысилась тропа,
Там не видать конца и края.
А подо мною черепа,
Но ты стоишь, не замечая.
Тоскливо глянувши в глаза,
Я рад размазаться с пейзажем.
Бежит последняя слеза
Перед тобою, райским стражем.
Город тоски
На улицах чувствуя город,
Распавшись на хрупкие части,
Я был безобразно распорот.
И был, так сказать, «не по масти».
Здесь веет химозой и дымкой
Завод четырех поколений.
Ты стала, как Бог, невидимкой,
И плодом моих вожделений.
Малюю судьбу. Я художник.
Встаю рисовать спозаранку.
Я, твой одинокий заложник,
Любовь не считал за обманку
Но в зиму живу без улыбок,
Равняясь на камень надгробный.
Я б стер очертанья ошибок
И город тоски неудобный…
Журавлем
Побуду спокойствием дня
И ярким созвездием ночи.
Люби, умоляю, меня,
Люблю твои карие очи.
Мне помнятся ива, и дом,
И таинства летнего поля.
Я думаю нынче о том,
Что нет на Земле хуже горя,
Чем жить, забываться во сне,
И видеть тебя, как потерю.
Но может вернешься ко мне?
Я юношей в это поверю.
А если сей пепельный бал
Не будет, как раньше и прежде,
Я в горы пойду, но обвал
Накроет в ущелии, между.
И стану парить журавлем
Над пропастью прошлого лета.
Любовь выливает дождем
Вопросы, что в нас без ответа.
Кинозал
Сидящих в креслах кинозала
Не видно из-за темноты.
Порою, света очень мало,
Но я найду твои черты.
Все будет снова, но не сразу:
Кино, поэзия и мрак,
Да скорбь по этому отказу,
Да просто чувства кое-как.
Живи, красавица, и властвуй.
Пройдут череды кинолент,
И я, прохожий, брошу «Здравствуй»
С лицом как вечный монумент.
А ты прижмешься к кавалеру,
Забыв про зал и про кино.
И света будет явно в меру,
Мой облик – лишним заодно…
Выпил небо