В мире нет людей более подозрительных и чувствительных, чем те, кто заблуждается. Они подобны дикобразам; к ним нельзя приблизиться без опасности, и поистине алхимики называют эти различные типы людей такими именами, как мышьяк, купорос, гадюки и т.д., и все же во всех этих веществах, а также в Сурьме, Свинце и тысяче других, они ищут некую ртуть.

Ртуть, которая сама имеет столько же названий, сколько и веществ, в которых она находится; как, например, масло, уксус, мед, полынь и т.д.; и все же эта самая ртуть считается одной единственной неизменной вещью. Ее называют негорючей серой, потому что в ком совесть пробуждена должным образом, в том возгорается огонь, который сжигает и поглощает все, что противится его собственной природе.

Если кто-то в этом сомневается, пусть изучит природу совести и увидит, насколько она бескомпромиссна; что ее нельзя ни подкупить, ни обмануть; что она вездесуща и всегда присутствует при своем субъекте. О совести поистине можно сказать: куда пойдет человек, чтобы убежать от нее, или как убежит он от ее присутствия? если он взойдет на небо, она там; и если он устроит себе ложе в аду, она и там. Если она однажды пробудилась, ее никоим образом нельзя успокоить и утихомирить, кроме как безоговорочным и полным подчинением; но тогда, хотя она и преследовала свою жертву как мстительный огонь, в тот момент, когда она достигает своего законного верховенства, она раскрывает свои целительные свойства и становится успокаивающим бальзамом, верховным лекарством – лекарством алхимиков – единственным истинным Эскулапом «раненного духа».

Изучение совести может дать нам некоторый ключ к древнему стоическому учению о том, что Боль не есть Зло; ибо, говоря, что боль не зло, не говорится, что боль не есть боль. Единственное зло в мире – это самоосуждение, или осуждение собственной совести. Боль как таковая не предполагает этого и по своей природе преходяща. Ее можно облегчить или устранить искусством врача; или, если она заканчивается смертью тела, это простое, естественное событие, не имеющее необходимой связи с совестью, и поэтому не является злом в принятом определении. Затем, что касается зла самоосуждения, то это настолько далеко от абсолютного зла, что повсеместно считается признаком некоторой истинной жизни в моральной системе, которой нужно лишь должное управление, чтобы оживить и укрепить ее субъект.

С этой точки зрения, худшее зло, то есть, худшее состояние в жизни, – это то, в котором поведение беспорядочно при спящей совести, когда пациент временно ничего не страдает, хотя его образ жизни может ежедневно «собирать гнев на день гнева».

В качестве защиты от этого состояния природа, кажется, предусмотрела склонность бояться воображаемых и даже невозможных зол, имеющих различные названия, о которых, как говорят, «неприлично упоминать в приличном обществе».

Следует помнить, что здоровое действие совести всегда предшествует обдумываемому поступку, и именно это устанавливает специфическое различие между сожалением и раскаянием и составляет истинное зло поступка; и оно не зависит ни от его болей, ни от его удовольствий, которые по отношению к совести являются лишь случайными, преходящими и временными.

Совесть – это предмет для самостоятельного изучения. Алхимики часто говорят о ней в «сыром» состоянии, как об обычной ртути (не той, которую они называют нашей ртутью), когда во многих людях она едва различима, и ее обладатель едва осознает, что у него есть такой спутник, который, тем не менее, является свидетелем всего содеянного. В этом состоянии ее обладатель рискует временно спутать ее с какой-либо преходящей страстью, такой как любовь к деньгам или к репутации; как, например, когда вопрос о праве решается под влиянием личных желаний или любви к одобрению.