Это и есть собственно «ртуть Философов», и именно об этом идет речь, когда М. Фигье, цитируя алхимиков, говорит: «La seule difficulté, dans la préparation de la pierre philosophale, consiste donc à obtenir le mercure des philosophes»*. Он продолжает, говоря о теории, но предполагая, что целью является вещество для превращения металлов, что, как только эта ртуть будет найдена, работа становится легкой – «работа для женщин и детей». Он добавляет, все еще цитируя алхимиков, что эта работа не является незначительным предприятием; что все алхимики признают ее работой, превосходящей человеческие силы, и что ее можно получить только по милости Божьей или через дружбу с адептом, которому она была открыта. Он говорит, что ее называют одушевленной ртутью, двойной ртутью, дважды рожденной ртутью, зеленым львом, змеей, острой водой, уксусом, молоком девы и т.д.; но добавляет, говоря уже от себя, что никто из алхимиков ее так и не обнаружил.

При всем должном уважении к М. Фигье, я надеюсь показать, что эта ртуть – не что иное, как совершенно чистая совесть, или совесть, очищенная под ощущением присутствия Бога; а «трудность» ее обнаружения заключается в трудности ее возбуждения или пробуждения в груди человека ради его совершенствования.

«Единственная трудность в приготовлении философского камня, таким образом, заключается в том, чтобы получить ртуть философов».

Я бы задал этот вопрос любому опытному человеку, а особенно учителю молодежи или наставнику тех, кто постарше: не заключается ли вся трудность, а следовательно, и все Искусство в совершенствовании человека, в том, чтобы утвердить в его груди постоянное, прочное чувство абсолютного права и неизменное намерение им руководствоваться? Это одна из самых трудных вещей в мире – взять человека в его, так сказать, естественном состоянии, в «естественном человеке» святого Павла, после того как он годами предавался всем своим страстям, стремясь к миру, почестям, удовольствиям, богатству, и заставить его осознать чисто абстрактные требования права и быть готовым отказаться от одной-единственной страсти в угоду ему. Несомненно, это и есть та великая задача учителей; но как только она выполнена, работа по совершенствованию становится легкой и вполне может быть названа «детской игрой».

Рассмотрим человека, всегда ищущего лишь то, что может удовлетворить какую-либо эгоистичную страсть, чуждого всем благородным порывам, возможно, не осознающего их существования, или рассматривающего их проявление в других лишь как доказательство слабоумия и немощи; как такого человека вывести из этого состояния к лучшему пониманию вещей, чтобы он почувствовал свою зависимость от других и оценил их требования к нему?

Возьмем человека, чья душа развращена всевозможными дурными страстями, пока он не станет болезненно чувствителен ко всему, что каким-либо образом мешает его личному комфорту; пусть он будет раздражительным, вспыльчивым и угрюмым, – как такого человека усовершенствовать?

Я мог бы говорить и о явных грехах, порождающих класс людей, немногие из которых находят свои временные пристанища в тюрьмах и исправительных домах или искупают свои преступления на виселице; как остановить таких людей на их пути и привести к чувству долга?

Несомненно, «великая трудность» во всех этих случаях заключается в том, чтобы привести в действие философскую ртуть; то есть, пробудить совесть, которая дремлет в них; но хотя она и погребена и бездействует, «она не мертва, а спит».

Возьмем другой, более многочисленный класс – тех, кто разрывается между противоположными страстями, такими как любовь к удовольствиям и любовь к деньгам, или любовь к славе и любовь к покою. Какой покой могут иметь такие люди, или как им возможно наслаждаться спокойствием? Им нужна полная революция характера или склада ума. То же самое и с теми, кто, под смутным представлением о своей правоте, не имея для этого более веского основания, чем самодовольство, – кто думает, что весь мир неправ, кроме них самих, и недоволен и несчастлив из-за всего вокруг, что не соответствует их особым желаниям и пристрастиям. Такие люди часто смотрят злым оком на Провидение, которое, так или иначе, движется к своим общим целям, совершенно не обращая внимания на все несообразные индивидуальности. Как поступать с такими людьми? Сказать им прямо, что они заблуждаются, – значит лишь вызвать их враждебность и возбудить противодействие; но создайте в них философскую