3. Системная парадигма. Как и в прежних работах, на первый план моего исследования здесь выходят «большие» системы. Ранее я уже назвал этот подход системной парадигмой (Kornai, 2007, глава 8). Процитирую название одной из книг выдающегося историка теоретической мысли Чарльза Тилли, где лаконично изложены основные предметы его исследований: «Большие структуры, значительные процессы, гигантские сравнения» (Tilly, 1984). Такие структуры, процессы огромной силы и всеобъемлющие сравнения интересуют и меня. Именно эти «большие» картины, мощные контуры растворяются, теряют насыщенность в работах мейнстримных экономистов, особенно в их бледных учебных вариантах; вместо этого на головы учащихся вываливаются тонны тщательно выписанных деталей.

4. Пересмотр описания рынка. Особое внимание в сборнике уделяется связям между производителем и потребителем, продавцом и покупателем. Картина, которая остается в голове у студента после изучения курса микроэкономики, представляется мне излишне упрощенной. Проблема не в том, что проектор преподавателя высвечивает на экране абстрактные модели – любая теория заставляет сводить все к абстракции. Беда в том, что стандартные модели игнорируют важные характеристики, и в результате в голове остается искаженная картина. Я стремился обрисовать более достоверную картину рынка, дополняя представления мейнстримной экономики и нередко вступая с ними в спор. Я могу этим заниматься, имея за спиной совершенно иной опыт. Мне довелось испытать дефицитную экономику социализма, поэтому я иначе воспринимаю изобилие, принесенное капитализмом. Мне известно, что означают с точки зрения функционирования рынка частная собственность и конкуренция производителей и продавцов, ведь мне известен механизм распределения, при котором блага раздает бюрократия.

5. Позитивный и нормативный подходы. Насколько это возможно, я стараюсь разделять позитивное описание ситуации, анализ ее структуры и фиксацию причинно-следственных связей и нормативный подход. Это, между прочим, не противоречит главной теоретической отправной точке мейнстрима. Тем не менее многие экономисты магистрального направления не склонны системно чередовать в своих работах позитивный и нормативный подходы. Они приводят самые разные отговорки: например, утверждают, будто «научным» может считаться только позитивный анализ, а нормативный подход следует оставить политикам или философам. Другие открыто сознаются, что необходимость представлять свои воззрения в рамках подобной оппозиции кажется им скучной, поэтому они предпочитают ее игнорировать. Попадаются экономисты, которым не хватает духу признать, к каким этическим последствиям ведут их идеи. Или же, прояснив собственную нормативную позицию в тиши рабочего кабинета, не могут набраться храбрости изложить ее на бумаге. Я определил себе за правило до конца продумывать последствия позитивного анализа с точки зрения осуществления ценностей более высокого порядка. Во времена тоталитарной диктатуры приходилось основательно обдумывать, что написать можно, а что – целесообразно (см. размышления о самоцензуре в моей автобиографии: Kornai, 2005). Свобода слова сняла эти рамки. Ничто не удерживает ни меня, ни других авторов от «раскрытия наших карт». Используя позитивный метод, мы описываем не только то, что есть, но и оцениваем, хорошо это или плохо, с наших собственных позиций. Одновременно мы показываем, исходя из какой системы ценностей мы отделяем хорошее от плохого. Со своей стороны, я стремлюсь строго разграничивать позитивный и нормативный подходы и стараюсь, чтобы читателю было ясно, на какую систему ценностей я опираюсь в своих суждениях. Естественно, ни от кого нельзя требовать, чтобы подобные признания рефреном повторялись в каждой работе или в каждой главе. Однако надеюсь, что после прочтения всех четырех статей сборника читателю станет ясно, на какой ценностной системе автор строит свои нормативные оценки.