За день до новой работы она встретилась с Натаном. Они сидели на кухне в квартире братьев, Нат пила чай, он – самогон.

– Мне не везёт в «Пять из тридцати шести», – говорила она, – только зря баллы на ветер выбрасываю, уже дважды участвовала. Наверное, лучше не тратить их впустую и вместе с тем, что заработаю, если мне продлят контракт после первой недели, должно хватить на подачу заявки о переводе во второй класс. Как думаешь?

– Думаю, что вы сильно влипли. Веришь, что они пустят вас во второй? Дадут разрешение на брак и ребёнка рыбака и переводчицы? Да как бы ни были мизерны шансы выигрыша, они реальнее, чем вероятность этого. Ты надейся, но всё-таки продолжай играть в лотерею ежемесячно, вдруг повезёт.

– Боюсь, тогда баллов на заявку не хватит.

– Блядские баллы, как же я ненавижу эту дрянь! – он отхлебнул самогон, поморщился. – И ненавижу людей, которые в погоне за рейтингом превращаются в дрянь.

– Я тоже ненавижу. Бабушка называла психопатом того больного урода, который придумал управляющее людьми ничто – баллы. Она говорила, что это ничто выстраивает заданную модель поведения. Я читала в книгах по истории о разных общественных строях, и если при рабовладении правящий класс владел телом человека, при капитализме – плодами его труда, то при нашем – его мышлением и поведением. Ненавижу, но у меня нет выбора, мне некуда деваться, эта дрянь управляет и моим поведением. И я буду продолжать стараться изо всех сил за каждый сраный балл, чтобы наш с Дэном малыш жил. Нам некуда бежать.

– Понимаю, тёзка… ну надо ж было так сложиться, чтоб девчонку моего брата звали так же, как меня, твоё здоровье, Нат, – он допил и вновь наполнил стакан. – Уже думала, как ребёнка назовёшь?

– Конечно, – улыбнулась она, – и неважно мальчик это будет или девочка. Леке, Алекс – в честь моей бабушки Александры.

– Удивительным человеком была твоя бабушка, жаль, что не успели познакомиться при жизни. Светлая память ей, – он выпил ещё.

– Нат, я уезжаю завтра, ты не очень налегай тут на бухло, ладно? Дэн просил меня присмотреть за тобой.

– А меня – за тобой. Ну да ты и сама знаешь, он такой. А там некому присмотреть за ним, и он совсем один. Знаешь, я чувствую, когда ему плохо, больно… и он чувствует меня. И каждая вахта будто отрезает от меня кусок, от нас… – он надолго умолк, глядя в стакан, потом налил ещё и продолжил: – В школе мы были уверены, что его распределят куда-то техником, он с детства мог починить всё – от простой механики до напичканного электроникой оборудования, в десять лет собрал робота-уборщика из хлама, что натаскал с помойки. Отец всячески поддерживал его интерес, помогал всем, чем мог, надеясь, что в будущем это обеспечит ему достойную работу и хорошие перспективы. Кроме того, отец считал, что счастлив тот, кто занимается интересным ему делом, находит применение своему таланту, а Дэн и правда талантище в этом. Но проклятый ИИ комиссии по профессиональной пригодности определил его в рыбаки… За тебя, брат, пусть море будет спокойным, улов богатым, а возвращение скорым, – выпил залпом, перевернул стакан вверх дном, взял скрипку и заиграл что-то печальное, берущее за душу.

На следующее утро они оба стояли в очереди на контрольно-пропускной пункт. Людской конвейер был длинным, но двигался быстро. Многочисленный персонал – уборщики, повара, техники, садовники и прочая обслуга из третьего класса – направлялись на работу во второй сектор. Нат работал земледельцем. В его обязанности входил уход за пастбищем для скота. Сначала срезался верхний слой почвы, который мог быть заражён радиоактивными осадками, потом землю кормили лучшими удобрениями, засевали здоровыми семенами, поливали водой супервысокой очистки, выращивая густую, высокую и сочную зелёную траву. Будущие стейки для первого и второго класса жили в лучших условиях, чем люди третьего и четвертого.