Хотелось обдумать произошедшее, переварить. Возникли новые вопросы к Максу. Очень много разных вопросов, и главное, что меня волновало — его отношения с Вахрамеевой.
А если они до сих пор не расстались? Если он считается ее женихом? Я, получается, увожу парня у одной из своих обидчиц?
Да даже если и не с Янкой он сейчас, а с какой-то другой девушкой — это же все равно неправильно, как ни крути!
- Ты знаешь, он томным стать и не успел. Я весь день носилась, как сумасшедшая. А потом пришел… этот… - Передернулась от неприятных воспоминаний.
- Что он хотел? - Максим не пожелал садиться за стол, хоть я и не раз ему намекнула на это. Стоял, наблюдал. Время от времени перемещался, чтобы не путаться под ногами. Нервировал своим присутствием нещадно.
Я не знала, чего от него ждать. Еще утром мечтала и надеялась на романтику… Пусть бы это были просто нежные взгляды сквозь дымку, парящую над чашкой горячего чая. Все равно же — круто!
- Пришел просить за дочку. Чтобы я забрала заявление.
- Ты же говорила, что виновников не нашли? - В его вопросе не звучало ничего лишнего. Простой интерес человека, которому не все равно. А я же вслушивалась в каждое слово, искала подоплеку и не находила ее снова.
- Вчера появились новые сведения. Одна подозреваемая есть. - Не стала вдаваться в подробности, от греха подальше. Во-первых, уже научилась, что детали следствия нельзя никому разглашать, а во-вторых — кто знает, может, Макс через день опомнится, вернется к Янке и все ей расскажет?!
- Дочка этого хмыря, что ли?
- Да. Она самая.
- И почему ты ее простить должна? У нее справка из психдиспансера?
- При чем здесь справка?
- При том, что такое поведение можно простить только душевнобольному. И то — не простить, а закрыть его куда-нибудь, как общественно опасного идиота.
- Мне она всегда казалась нормальной… На нездоровую не походила. - Помялась, но все же добавила, прекрасно понимая, что рискую: - И ты, похоже, ее дурочкой совсем не считал…
- С чего такие выводы?
- Ну, судя по рассказам ее отца... Он, кстати, даже не сказал свое имя и отчество, только фамилию назвал.
- Судя по его рассказам, я был дебилом, до того, как потерял память. Еще одно доказательство в копилку… - Он присел, наконец-то, развернув стул задом наперед, оседлал его. Интересно, это рефлекс такой? Раньше Северов очень любил так делать… Иногда, если очень хотелось поязвить, я в душе называла его недоделанным ковбоем. Просто, чтобы свои пылкие чувства хоть немного притушить.
- А теперь у тебя есть шанс стать нормальным человеком? Так, что ли?
- А ты веришь, что это так работает? Серьезно, Марин? - Его глаза заискрились чем-то теплым и живым.
Я начала уставать от бесконечного количества его новых личин, от необходимости постоянно угадывать — что это за Максим опять? Я его знаю? Или кто-то новый?
- Мне хочется верить, что все люди хорошие изначально. А плохими они становятся под влиянием внешней среды.
- А теория, что в нашей основе лежит звериная сущность? И все мы — нелюди, под тонким наносным слоем воспитания? О таком ты не слышала разве?
Он очень любил спорить на такие темы. Все, что касалось психологии, социологии, философии человеческого общества, не могло не касаться Макса. Он с пеной у рта доказывал свою точку зрения, выуживая из памяти такое количество всевозможных фактов, опытов, примеров и учений, что даже преподаватели иногда сдавались. А порой мы могли целую пару сидеть и наблюдать за дискуссией. Препод занят, студенты свободны, что еще можно просить у жизни?
- Макс, вот только не нужно меня сейчас грузить. Я успела много всего передумать за последнее время. И ты меня ни за что не убедишь, что люди имеют право вести себя по-звериному….