Равнодушные Ольга Николаева

1. Пролог

Макс помогает мне раздеться. Просит подождать немного. Возвращается с огромным букетом белоснежных роз. Берет меня за руку… Ждет, что я приму цветы, вздыхает, не дождавшись, откладывает их в сторону, ведет меня дальше, вглубь помещения…

- Привет, малыш. - Он улыбается. Это случается так редко, что сердце каждый раз замирает…

- Привет. Это какой-то розыгрыш, да?

Я оглядываюсь по сторонам и теперь понимаю, зачем он просил надеть нарядное платье. В джинсах и простой майке я никак не вписываюсь в помпезную обстановку. Кажусь лишней, случайно занесенной частицей в этом очень крутом люксовом номере.

- Нет. Все на полном серьезе. - Его веселит мое недоверие. Красивые губы растягиваются еще шире.

У Максима великолепное настроение, в отличие от моего. Мне вообще не нравится ничего из происходящего.

- Зачем это все? На кого ты хочешь произвести впечатление?

- На тебя, Марин. Больше не на кого.

- У тебя получилось.

С трудом себя сдерживаю, чтобы не броситься к нему в объятия. Тело помнит и скучает. Томится по прикосновениям, жарким, ласковым, щедрым… Макс умеет обнимать так, что хочется прильнуть и растаять. Так, что все внутренности скручивает в тугой узел от ожидания…

А на первый взгляд - и не догадаешься. Всегда неприступный, невозмутимый, суровый на вид. Колючий и жесткий, к такому лишний раз и подойти побоишься… Только страшная  случайность могла свести нас ближе и показать, какой же он на самом деле — настоящий.

- Я хочу тебе сказать что-то важное, Марина! - Удивительный для него пафос. Обычно Максим смеется над такими фразами. Считает, что они придуманы сценаристами сопливых сериалов.

Смотрит в глаза мне с явным нетерпением. Ждет реакцию.

А я…

Тысячу лет назад, наверное, упала бы в обморок от счастья. И это не преувеличение. Не поверила бы, что сам Максим Северов снизошел до простой и незаметной простушки — меня. Даже самого признания не дождалась бы — уже визжала бы от восторга и пела. И пускай там думает себе что хочет. Ему же нравятся такие — слегка сумасшедшие.

Потом я ждала это признание со злостью и ненавистью. Представляла, как отбрею холодными, колкими фразами. Как поставлю его на место всего парой слов… И заранее ликовала, упиваясь этой придуманной победой…

Теперь же застыла каменным изваянием. Вообще ничего не дрогнуло и не заболело. Кожа все так же хотела его прикосновений, даже как будто покалывала — торопя, чтобы взяла свою порцию кайфа, не медлила.

Но я стояла, не шелохнувшись. И пускай меня пишут камеры, которых здесь натыкано немало, я уверена. Даже сомнений нет, что лицо — нечитаемое. Ноль эмоций. И даже фунта презрения нет — оно  того не стоит. Оно — это все, что связано с Северовым.

- Почему ты молчишь, ни о чем не спрашиваешь? - Сквозь приросшую к нему маску самоуверенности мелькнуло недоумение. Наверное, ждал немного другого.

- Ну, так ты же признаться хотел… Говори. Я вся — внимание. - Чуть шевельнула бровью, старательно изображая интерес.

Где-то очень глубоко внутри было, все же, больно. Пекло и горело, рвалось наружу, требовало уничтожать и крушить. Но я научилась справляться с этим. Лучшее средство от всех болей и обид, самое надежное и стопроцентное, — равнодушие.

Нужно было слишком многое пережить, чтобы оно пришло и закрепилось намертво. Спасибо тебе, Максим, это был самый полезный твой урок!

Он подошел ближе, почти вплотную. Навис надо мной, снова заставил вспомнить свой запах, вкус, чуть горьковатый, как и все наше безумие. Судорожно вздохнула, непроизвольно втягивая аромат одеколона, жар кожи, застряла в его взгляде…

Сознание требует одного, а сердце и душа о другом помнят. О том, как же с ним здорово и классно! Можно ведь на секунду позволить себе эту слабость — сделать вид, что все хорошо, что мы счастливы вместе, и ничего страшного не было. Или это было совсем не страшным? Ведь все зависит только от точки зрения, правда же?

Всего-то и надо было — чуть-чуть качнуться в его сторону и утонуть в удовольствии. Вспомнить, как сладко и нежно он перебирает волосы, вглядывается в лицо, готовя меня и себя к поцелую… Как при этом серьезен и сосредоточен: каждый раз как будто перед прыжком в прорубь. Как жадно сглатывает, прикасаясь к губам, словно собирается выпить всю, сразу, целиком и до донышка…

И я ведь это все отдавала — без остатка, без сожаления, ничего себе не оставляя… Словно перегорало в душе все горькое и гадкое, только рядом с ним, только ради него, ради Макса…

- Марин, что случилось, скажи? Ты ведь знаешь, мы всех победим и со всеми справимся!

Его голос лучился уверенностью и силой. Их можно было бы брать полными горстями, раскидывать по сторонам, настолько они были осязаемыми.

- Уже не победишь, Максим. Ты уже и так постарался. Больше ничего не поправишь.

2. Глава 1

- Девушка, пожалуйста! Пожалуйста, побыстрее!

- Не переживайте. Всем необходимым службам уже передан сигнал. Сообщите подробности происшествия.

Жаль, что по телефону нельзя убивать! Я бы сейчас с удовольствием вцепилась в волосы этой равнодушной кукле, которая твердила заученный текст механическим голосом.

- Да какие подробности?! Я ничего не знаю! Просто пришлите сюда врача! Пожалуйста! А вдруг он сейчас умрет?!

- Пострадавший находится в сознании?

- Нет… Не знаю… Здесь ничего не видно. Мне страшно.

- Подойдите ближе, задайте ему вопрос.

- Да боюсь я подходить, понимаете? А вдруг он уже не дышит?!

- Посветите чем-нибудь. Признаки дыхания есть?

- Я. Не. Знаю. Здесь темно!

- Пожалуйста, не покидайте место происшествия до прибытия всех служб.

Боже. Вот знала ведь, что нужно просто пройти мимо. Просто сделать вид, что ничего не заметила и не услышала. Ровно так же, как десятки случайных прохожих, спешащих мимо.

Они ведь точно понимали, что в подворотне что-то творится! Эти взрослые, серьезные, умудренные опытом люди! Буквально на секунду поворачивали голову на шум и тут же притворялись, что не смотрели и не видели… Только ускоряли шаг. Убегали позорно. Наверное, думали: если не обращать внимания, их такое никогда не коснется.

Я уже проскочила это место: темный проем в доме, из которого доносились частые звуки ударов, какие-то выкрики и хриплые стоны. Молотили от души. Даже моего небогатого опыта хватило, чтобы это понять.

«Мимо. Просто пройти мимо. Не оборачиваться. Меня это не касается и никогда не коснется больше!». Твердила как мантру, а руки сами искали заветную кнопку на телефоне.

Запись полицейских сирен - отличная штука. Жаль, что я не знала об этом чуть раньше. Мне бы она тоже помогла… Хорошо, что теперь помогла другому. Будем считать, что я поймала брошенный кем-то бумеранг…

Из-под арки высыпала целая группа из темных, малоприметных фигур. Кто-то на ходу натягивал капюшон, кто-то скидывал и выворачивал куртку… Пара секунд - и они рассосались, влились в не такую уж и плотную толпу. Как будто никого минутой назад и не избивали.

Господи… Что за люди-то вокруг?!

Выждала еще какое-то время. Вдруг, там кто-то остался еще? Может, добивает, или выворачивает карманы, или что там еще можно делать?

Когда заглянула под свод арки, там было только черное пятно на земле. Что- то изломанное, скрюченное, лишь отдаленно похожее на человеческое тело.

Служба спасения названа так лишь в насмешку над пострадавшими. Вместо мгновенной реакции пришлось еще ждать, слушая гудки и механическое оповещение, что «все операторы заняты, подождите»… Так ведь реально умереть можно, пока ответ получишь…

Хотелось бы  посмеяться над злой иронией ситуации, но как-то не получилось. Вместо усмешки вырвался  нервный, злой всхлип. Если он здесь погибнет, кого обвинять-то? Операторов, которые внезапно все занялись чем-то важным?

И подойти страшно. Я просто не знаю и не умею ничего, что могло бы помочь. Из того, что делали со мной совсем недавно, ничего не запомнила: не до того было. Хотелось просто не издохнуть от боли.

Где-то вдалеке раздался звук сирен. Уже настоящий, не запись на телефоне.

- Все. Спасибо. Подъезжают. - Я сбросила вызов и с замиранием сердца включила фонарик.

Надо было бы начать с головы, наверное. Чтобы сразу понять, в каком состоянии человек. Но было страшно до обморока. Сначала посветила на ноги, скрюченные, поджатые в позу эмбриона, но как-то неестественно, словно у куклы. Потом рассмотрела куртку - в пятнах грязи, в следах от ботинок… Похоже, мутузили его нещадно… Человек лежал на боку, закрыв голову руками. Дышал. Хрипел надсадно…

Живой, слава Богу. Рванула из подворотни, навстречу сигналам и синим отблескам маячков.

- Сюда, сюда, пожалуйста! Пострадавший здесь!

Это была полиция, а не Скорая помощь. Но даже им я радовалась, как родным: сто процентов, они человеку не дадут умереть просто так, хоть чем-нибудь, да помогут.

Понятно, что эти люди повидали всякое. Но равнодушный, холодный тон офицеров меня опять покоробил. Видимо, пора научиться реагировать на все точно так же: бывает, мол, куда деваться? Это жизнь, и ничего более.

Один осматривал место происшествия. О чем-то спрашивал парня, лежавшего на земле… Даже поднять его не попытался… А может, и правильно сделал - не врач же, в конце концов…

Второй с ходу засыпал меня вопросами. И спрашивал так, словно это я сама человека отпинала до бессознательного состояния, бросила на холодный асфальт, а потом вдруг опомнилась и вызвала кого-то помогать.