Наверное, это выглядело как высокомерие. А по факту было мукой — говорить, не показывая, как мне это трудно.

- Она ведь не одна была, да, Марина? - Взгляд мужика стал почти умоляющим. - Одна бы она просто не рискнула, не справилась, я знаю Янину… Наверняка, ее кто-то заставил! Моя девочка сама не могла бы!

Я лишь горько усмехнулась. Вера родителей в своих чад порой доходит до абсурда. Можно подумать, кто-то над Янкой стоял и держал дуло пистолета у виска.

- Вам все расскажут, я думаю.

- Янина совершеннолетняя. Меня не пустили с ней.

- Ну, логично… На то, чтобы дел наделать, ей ваша помощь не потребовалась. Теперь сама и отвечать должна.

- Марина, вы понимаете, если преступление групповое, это же сразу добавит вины! И срок, и тяжесть наказания! Это же… Это же страшно! - Умоляющие глаза отца, который, видимо, сегодня постарел на сотню лет из-за любимой дочери.

 Равнодушные глаза мужчины, которому глубоко плевать на дочь другого человека и на ее страдания.

- Конечно. С толпой одному справиться намного сложнее, чем с одним нападающим. Я считаю, все правильно, наказание должно быть сильнее.

- Марина. Я… понимаю, что вам было очень тяжело все это перенести…

- Да что вы? - Лютая обида на несправедливость внезапно придала мне сил. Хотелось колоть и жалить.

Мой отец, вполне возможно, тоже пытался бы меня выгородить в подобной ситуации, но есть одно большое но: я бы никогда в такую историю не попала.

- Но вы ведь уже пережили это. - Он опять тяжело сглотнул. Похоже, заранее заготовленная речь плохо получалась. - Давайте, не будем ломать судьбу еще одному человеку?

- Вот как? - Я оттолкнулась от стены, за счет которой только и держалась. Выпрямилась. Как будто туго свернутая пружина внутри со звоном щелкнула, начала вибрировать, раскачивая мои эмоции. - И что же вы предлагаете? Просто забыть и простить?

- Я дам вам денег, чтобы вы забрали заявление.

- Серьезно? Считаете, что так можно?

- Ну, будет сложно замять, конечно, я узнавал… Но мы хотя бы смягчим как-то, отделаемся минималкой…

- Как вы цените свою дочь… - И как вам плевать с высокой колокольни на меня…

- Она у меня одна. Поздняя. Мать не переживет, если с Яной что-то станет.

- Угу…

- Сколько вы хотите, Марина? Я готов отдать все, что есть! Только не губите мою девочку!

Нужно было ответить сразу, что девочка сама себя погубила, и выгнать его. Но озлобленная, измученная кошмарами и паникой часть меня желала большего. Она не хотела поступать красиво и по справедливости.

Я назвала сумму. Такую, от которой волосы зашевелились бы у самого богатого человека из моих знакомых. Янка точно была не из самых богатых, поэтому я била наверняка.

- Сколько?! - Вахрамеев тоже растерялся. - Но… Это же нереально! Где я столько возьму? Марина, побойтесь Бога! Это уже… Вы на чужой беде хотите нажиться?

Зубы сами по себе изобразили оскал. Не для испуга, а для демонстрации.

- Что вы так улыбаетесь так странно?

- Я не улыбаюсь. Я вам показываю. Здесь половина — пластмасски. - Стукнула ногтем по верхним, для наглядности. Чтобы их поставить, я потратила все сбережения. Иначе бы нечем было не то, что улыбаться, а просто жевать.

- Кгхм…

- Но пластмасски быстро приходят в негодность. А чтобы сделать нормальные зубы, на место тех, которые мне ваша любимая Яна выбила, денег нет у меня.

И это была правда. Я почти смирилась с тем, что придется долго зарабатывать и еще так же долго мучиться, приводя свою несчастную челюсть в порядок. Врачи сказали — повезло, что кости остались целы, иначе было бы совсем все плохо. Но… ходить с пластмасской на присосках в моем возрасте — тоже не самое большое удовольствие. Пришлось вываливать за лечение все, что было у меня на счете. Родители расстроились, но поверили, что лечение потребовалось из-за нервов, экологии и не очень правильного питания.