– Больница принадлежит Падду.

– Вы препираетесь, как школьники.

– Так и что, он вещи просто так раздает?

– Нет, просто так раздаю я.

– Вы, мужчины, думаете, что раз видимые расходы на вас, то вы все делаете. А ведь все непредвиденные траты сваливаются на меня!

– Например.

– Например, твои родственники, которые приходят, когда мы садимся за стол.

– Вот как. А твои не приходят?

– И их друзья, которые меняются каждый день.

– Зарой свою жадность подальше, чтобы хоть как-то спасти репутацию, мадам.

– Мед для Мамы…

– Не впутывай Маму.

– Почему это? Мед покупаю я.

– Потому это, что он с пасеки твоего двоюродного брата.

– И что, Мама…

– Мама, которой мы всем обязаны? – прорычал Старший.

– Тебе лучше знать. Это ты, пользуясь ее подписью, пристраиваешь пенсию туда и сюда.

– Ох, вы оба…

– Госпожа, ваш чай.

– Какая мерзость. Неужто Мама захочет, чтобы ее пенсия просто сгорела? Она сама и подписывает все. Ее деньги вложены в хорошие места. Участок в Газиабаде, квартира в Нойде…

– Ах, как замечательно! Она в курсе вообще, куда деваются ее деньги?

– Все это ее, на нее оформлено.

– И она будет пользоваться, конечно! Так давай переедем в ее домик в Сахупури. Все лучше каморки, в которую ты собираешься ее перетащить.

– Если она захочет, переедем. Нет – отдаст внукам. Я тут ни при чем. Я не покупаю сари и украшения ни за счет Мамы, ни за счет своих сыновей.

– Эй-эй, вы оба! – Сид повысил голос.

– В чем дело? Скажи открыто.

– Ничего не говорите. Ничего не делайте, – вмешался из телефона Заморский сын.

– Говорит, ничего не делайте, – сказала госпожа, показывая, что она не одна.

– Легко указывать, сидючи там.

– Приезжайте сюда, – предложил младший сын с той стороны океана.

– Говорит, бросайте все и приезжайте ко мне. – Госпожа бросила победный взгляд.

– Езжай, тогда и посмотрим.

– Угомонитесь! – Голос Сида заставил всех замолчать.

Один из рабочих рассказывал что-то свое. Его слова раздались эхом:

– Рама[20] об-Рам-ляет наши сердца, поэтому его зовут Рама.

Смутившись, он притих.

В общем, муж и жена в преддверии своего скорого выхода на пенсию наделали такого шума, что все остальные звуки стали казаться лишь отголоском тишины.

Кто-то, наверное, спросил: «Откуда берутся обычаи?» «От воробья», – выпалили ему в ответ. А оратор произнес целую речь.

Вот ее содержание:

В Средние века была одна страна, и ее леса тоже были средневековыми. Леса покрывали склоны гор, а цветущие и плодоносящие деревья носили такие имена: дуб, бук, тополь, сосна, каштан, лайм. На деревьях поселились птицы, которые встречали закаты и рассветы вместе с воробьями. Лес оглашало радостное щебетание и милое каждому «Рам силам!».

Одна воробьиная пташка стала особенно всем мила и любима. Солнце так радовалось ей, что порой скидывало вниз гирлянду цветов, на которой качало ее, порой осыпало ее золотистой изморосью, а порой просто сверкало и веселилось вместе с ней. Так оно ей радовалось, так умилялось, что та стала краснокрылой пери. Ведь если обнимаешь с любовью, то твой цвет смешивается с цветом возлюбленной. И вот пташка все порхала и кружила, высокие деревья с материнской нежностью укрывали ее в своей тени, а она смело скакала по ветвям, и тогда по их листьям пробегала красная рябь. Иногда случалась такая погода, при которой красный цвет становился настолько густым, что казалось, это не листья, а красные цветы спадают журчащим водопадом.

И все, сколько хватало глаз, было подернуто красноватой пеленой.

Откуда-то издалека появился всадник. Он увидел алеющий горизонт. Каждый его мускул задрожал. Волнение передалось лошади, и она понеслась, подстегиваемая желанием ворваться в пылающий закат. Красный лес дурманил обоих и сбивал их дыхание.