– Она и с постели-то не встает, с чего бы ей спускаться по лестнице? (О Матери Старшего.)

– Мой сын подарил ей такую красивую трость, но она отказывается. (Мать Старшего.)

Дверь молчит. Непоколебима, все видит и слышит. А спина развернулась спиной.

Трость лежит. Сид и сегодня показывал, какие трюки она исполняет. Но он не показал, что ее можно поднять и разложить в воздухе прямо, как будто это дерево. Но кто знает, какие идеи когда и откуда могут прийти?

Говорят, были времена, когда все было установлено поместим и не было никакого коловращения. Так говорят, верить или нет – решать тебе и мне. И каждый человек был укоренен в своей роли и точно знал, как с кем себя вести. Например, японец или японка точно знали, под каким углом нужно выполнять поклон и сколько мгновений еще так стоять после того, как некто исчез из виду за поворотом. Старший знал, что, перед тем как сказать, нужно только поднять глаза, чтобы младший ринулся с пылом выполнять приказания. Дерево знало, что, раз упала капля, пора дать вызреть фруктам, а потом сбросить их. И так далее.

Но теперь природа в смятении. Никто не знает, в какой момент появится капля. Не забудет ли она задержаться здесь, если придет? А если придет, моргнет и уснет или потом забудет моргнуть? Этого мы не знаем. Дерево будет стоять обманутое и размышлять, где ему вырастить фрукты, а обманутые птицы замрут в небе, не понимая, растает ли снег здесь или сейчас там уже будет сухо и куда им тогда лететь, так в замешательстве многие из них погибнут – пойдет ни снег, ни дождь, а начнется птицепад. Баклажан забудет о том, что он баклажан, и, если проткнуть его иглой, издаст крик и превратится в тыкву. Ладно баклажан, с него и так толку мало было, но все фрукты и овощи забудут свой вкус: банан покажется мукой, шпинат – кислотой. Даже горлянка скукожится и будет отдавать чем-то невнятно-ржавым, напоминая мусорную кучу. На что ни глянь, все утратит свои привычные свойства, и в этой неразберихе все окружающие впадут в еще большую растерянность, и будет уже не ясно, кто был раньше, курица или яйцо. А была ли когда-то связь между яйцом и курицей? А между курицей и петухом? И это еще ничего, но когда машина начинает гордиться своей машинной точностью, мол, мне не свойственна человеческая изменчивость – сегодня так, а завтра эдак – что я знаю, я знаю, и я не страдаю тягой к творчеству, заставляющей говорить то одно, то другое, и если даже с ее установками что-то пошло не так, то какую ловушку готовит нам судьба? Мобильный телефон скажет, что абонент вне зоны доступа сети, в следующий миг этот номер не существует, а через секунду ты уже дозвонился! Конечно, при таких обстоятельствах случилось то, что должно было: роли были похищены и растащены, а все отношения, связанные с ними, перепутаны и перевернуты. И как тогда дальше быть человеку, а зверю, а коре, смоле и мелюзге? Все потерялось среди нынешней демократии.

Думаешь, все на этом? Но кто сказал, что это конец? Лист растет из листа – как банан, а слово – из слова. В сумятице, описанной выше, перепутались все клетки. Каждой из миллиона и миллиарда клеток, образующих вселенную, было определено свое место. От их соединения получается эта форма, это единство, это бытие. Но клетки тоже дрогнули, и все расчеты для баклажана, тыквы, горлянки и яда перепутались. Клетки забыли, что получится, если они соединятся. И вот они пробуют то так, то сяк. Застанешь их в таком положении – одна история, а если оттуда несколько клеток смешаешь с этими – другая. Приделаешь живот к спине – одна история, а если живот к стене – другая, а если отделить спину от всего остального – третья, четвертая и так далее.