– Я отвезла его к своим родителям. Мишель делает ему новые документы, а мой отец взялся придумывать новую биографию. Впрочем, это то, чем он занимается последний месяц: сочиняет новые биографии на любой возраст и вкус.

– Благослови его Бог!

Следующую неделю Изабель была сама не своя. В каждом новом документе, в каждом спасённом ребёнке ей виделся польский лагерь смерти. Мари старалась вывести подругу из оцепенения и, в конце концов, решила её побранить.

– Я понимаю, Мари, но дай мне время, – отвечала Изабель на её укоры.

– У нас нет этого времени, Белла, это реальность, в которой нам надо как-то жить. Кстати, о Матье: я нашла арабскую семью в Брине, готовую принять его и ещё одного мальчика. Отвезёшь их туда? Надо постараться распределить мальчишек по мусульманским семьям.

– Конечно, отвезу. Настоятельница пансиона просила передать, что сможет принять ещё пять девочек.

– Это хорошая новость.

Подобные диалоги случались между подругами ежедневно. Ежедневно появлялись новые гонимые войной беженцы и обсуждались новые пути их спасения. Регулярно пополнялась и тайная картотека Изабель, в которую она помещала все сведения о своих подопечных: их настоящие и вымышленные имена, адреса их приёмных семей, приютов, пансионов и школ. Помимо детей из транзитных лагерей, среди спасаемых бывали и взрослые, изредка целые семьи, поток которых увеличился в несколько крат после «весеннего ветра». С ними дела обстояли сложнее, но, к счастью, наряду с пополнением новоприбывших ширился и список их спасателей. И происходило это не только благодаря обычному человеколюбию, но и тому, что многие поддержавшие в своё время маршала Петена французы теперь отворачивались от него. Множился патриотизм уставших от военных невзгод людей. Многочисленные группы французских сопротивленцев, объединённые общими целями и стоящим во главе движения руководством, полнились новыми силами и новыми возможностями.

У Изабель же в начале августа появился очередной союзник из бывших клиентов её отца, которому мсье де Лоранс помог некогда выиграть крупную тяжбу. Этот почтенный господин имел в собственности гостиницу в предгорье Альп, приносившую ему до войны немалый доход. Теперь же его дела пришли в упадок, и после непродолжительных переговоров мсье Токма согласился поселить в своём шале еврейских беженцев. Последние прибывали в гостиницу с поддельными документами под видом ищущих спокойствия французов, остро нуждающихся в свежем горном воздухе. Крамольных подозрений эти постояльцы не вызывали в силу изолированности своего пристанища и неоценимой помощи со стороны лионской администрации. Одновременно гостиница могла принимать до сорока постояльцев, но, учитывая условия военного времени, желающих найти в ней приют оказалось не менее ста. Путь в этот альпийский уголок беглецам указывался разными ориентирами, среди которых заметную роль играл небезызвестный Союз израильтян Франции, возникший на волне вишистской политики и заменивший собой довоенные еврейские организации.

Союз худо ли бедно координировал действия добровольцев, связывая их в единую неразрывную сеть. Эта связь приобрела особенную ценность во второй половине августа после обрушения основной надежды спасаемых и спасающихся: Швейцарская Конфедерация по только ей одной известной причине закрыла свои границы для евреев. Все разом почувствовали, что для свободной зоны готовится тщательно продуманная западня.

Изабель и Мари узнали эту печальную новость от Филиппа во время очередного обсуждения своих насущных вопросов.

– Но как же так? Выходит, отныне у них один выход: прятаться здесь и ждать окончания войны.