– Но как же я отыщу тебя, учитель? Ведь я не знаю, где ты будешь!

– Пока я этого не знаю и сам. Но где бы я ни был, я дам о себе знать, ибо мне известно, где будешь ты. Я дам тебе с собою знак, который откроет все двери. Он же поможет тебе найти меня.

Понадобилось трое суток, чтобы набрать воду и дождаться персидскую команду, которая должна была следить за порядком на кораблях и предотвратить возможный мятеж. Но еще до посадки персов вернулся Эвримен. Он дождался не только получения от Замолксиса условленного знака, но и отплытия священного корабля картхадаштцев.

Но сумеют ли моряки священного корабля отыскать в море военную флотилию Картхадашт?! Пифагор не мог скрыть своего волнения. Кормчий-финикиец, не догадываясь о причине беспокойства самосца, пытался его успокоить:

– Зачем волноваться? Ведь еще не известно, удалось ли Камбису отыскать другие суда для похода на Картхадашт? Не начнет же он воевать, обладая всего сорока, да и то не лучшими кораблями?! Кому другому, может быть, неизвестно, а он через свои глаза и уши знает, что в одной восточной эскадре Картхадашт не менее шестидесяти первоклассных триер.

– А где эта эскадра сейчас? Не может ли она на нас напасть?

Кормчий улыбнулся:

– О! Это никому не известно. Ведь передвижение судов хранится всегда в тайне, особенно же теперь, когда Картхадашт объявлена война. Но смотри! Меняется ветер. Как вы называете ветер, дующий с запада?

– Зефир, – отозвался Пифагор.

– Это он.

– Ветер судьбы! – произнес Пифагор вполголоса.

Кажется, кормчий не услышал этих слов, произнесенных по-эллински, а если и услышал, то не понял. Передав кормило помощнику, он поспешил к кормовой мачте, чтобы дать распоряжения корабельщикам, Пифагор же направился на нос к Эвримену.

– Ну как? – спросил мальчик.

– Изменился ветер, и появилась надежда, – ответил Пифагор.

Спустившись к носовой мачте, они подошли к правому борту, подставив разгоряченные лица зефиру-спасителю: он не только задержит корабли Самоса, но и ускорит ход эскадры Картхадашт, дуя в ее паруса.

Едва рассвело, как на пути движения судна стал виден ряд кораблей, преградивших дорогу в Египет. Послышался топот ног. Персидские воины заняли боевые места. Но на каждое самосское судно было не менее двух картхадаштских, при этом с полной боевой командой на борту. То на одном, то на другом судне выбрасывали белое полотнище. Персы сдались без боя.

Вскоре к «Эаку» подошло флагманское судно картхадаштской флотилии и стало с ним борт о борт. Перекинули мостик. По нему с вооруженной свитой перешел командующий.

– Кто тут Пифагор? – послышалось на ломаном эллинском языке.

Пифагор вышел вперед.

– Это я, – проговорил он по-финикийски.

– Приветствую тебя, наварх, – сказал картхадаштец. – Я получил твое послание. Сейчас твои корабли, как ты и просил, будут отведены в наш город, и ты получишь все необходимое для дальнейшего плавания.

– А что будет с персами? – спросил Пифагор.

– Их судьбу решит наш малый совет. Скорее всего, обменяют на наших корабельщиков, захваченных в Египте.

К мостику по одному повели пленных персов. Удалились командующий и его свита. К Пифагору подошел кормчий.

– Так вот почему тебя интересовал день Мелькарта. Теперь я понял… Ты воспользовался священным судном как своим посыльным. Мы же на это не решились.

Три дня спустя Пифагора как наварха дружественного флота торжественно принимал малый совет Картхадашт. За длинным прямоугольным столом сидели советники, с каждой стороны по четырнадцать. Пожилые люди в пестрых одеяниях. На пальцах, а у кого и в носу – золотые кольца. Двойные подбородки. Лысины. Седины. Умные, проницательные глаза устремлены к двери из черного дерева, украшенной серебряным гербом Картхадашт.