Да, отвечала ему… опять же по моему совету: напиши, мол, ему же, бедненькому, там скучно! И, когда возвратился, были у них встречи, но у Насти была уже другая влюбленность.

Вот и подошла к финалу моя очередная «эмпирика», не лишний раз подсказавшая, что если человеку за тридцать, то принимать его надо таким, каков он есть, ибо с годами в нём, как в Раисе, почти ничего не меняется, а поэтому… Нет, так и не сказала ей, что героиней моего рассказа была не незнакомая ей Настенька, а её дочь.

– Эта березка такая тонкая, а дотянулась аж до пятого этажа!

Мы стоим с моей подругой на балконе, остывая после долгих разговоров, – не встречались-то шесть лет! – и после только что прошедшего обильного летнего дождя никак не можем надышаться благоуханием, сотканным из ароматов леса и трав.

– Да уж… дотянулась. И теперь из-за неё соседнего балкона не видать.

– А зачем тебе его видеть? – усмехается.

– А, впрочем, ты права. Зачем я… о балконе? Теперь в той квартире живёт молодая семья и балкон у них такой же, как рядом: беленький, аккуратненький, с крышей, ставнями и жалюзи. Теперь не прежние времена, когда и в помине не было «балконной отрасли» и тогда стояли они без крыш, рам, а на некоторых по периметру даже травка зеленела… как бахрома.

– Прежние… это когда?

– Пожалуй, лет двадцать с лишним… А эта тонкая и веселая березка, что закрывает теперь тот балкон, часто напоминает мне о Таисии Николаевне, иногда и ошарашивая заново, – не унимается моя маленькая «вторая вселенная», распалённая предыдущими разговорами: – Ну почему судьба сводит столь разных людей под одной крышей? Случайность ли то или какая-то неведомая нам закономерность?

Моя собеседница смотрит на меня какое-то время, и я соображаю: зря затронула такую, почти тупиковую тему и, вдыхая последождевой «парфюм» поглубже, уже ищу более легкий мотивчик для нашего неумолчного щебетания, но тут слышу:

– А почему эта березка напоминает тебе некую Таисию Вас… Васильевну?

– Николаевну, – поправляю. – Да она часто посиживала на том балкончике, которого теперь не видать, и была…

А, впрочем, стоит ли?.. и время ли рассказывать Дине о ней? Ведь то была грустная история. Но она, моя цепкая на разные гатовники подруга уже настаивает:

– И что там за «была»? И что за Таисия жила напротив двадцать с лишним лет назад?

– Ну, если хочешь… А была она добрейшей старушкой и как-то… А, впрочем, идём-ка в мой уголок, я быстренько найду и прочту тебе о ней из своих компьютерных дневников. – И она покорно идет за мной в комнату. – Знаешь, компьютер – такая прелесть! Только одно ключевое слово тиснешь в «Найти» и сразу выскакивает то, что ищешь, – щебечу в надежде, что всё же передумает она слушать о старушке. – Чудо! Живу и не перестаю удивляться достижениям умных людей… и не перестаю сожалеть, что лишь ничтожное меньшинство пользуется такими благами.

Нет, моя подруга идет… и уже берет стул… и уже садится рядом с моим Компом:

– Давай, вставляй своё ключевое слово в «Найти».

– Ну что ж, найти так найти. Но вначале послушай это… для зацепки.

«Вперевалочку ходит по квартире смешной топтышка, и не верится, что это – мой сын. Найдёт что-либо на полу и бросит в мусорное ведро. Дочка делала так же, но, пожалуй, это у них – единственное похожее, а в остальном – уж очень разные! Как будут относиться друг к другу, подрастая? А сейчас, как только малыш просыпается, так сразу кричит:

– Аля, Аля! – с ударением на первую и последнюю буквы.

Кое-как «протянули» мы с ним год, – то я взяла отпуск после положенных двух месяцев «по уходу за ребенком», то Платон, – и вот теперь проблема: с кем оставить сына? Очередь в ясли ещё не подошла, а няню не найти. Но часто, занимаясь кухонными делами, поглядываю на балкон, что как раз напротив нашего, – иногда там посиживает старушка, – может её попросить посидеть с сыном?»