Он уже встал из-за стола, начал надевать пиджак. Уилсон остановил его жестом.

– Или брал консультации… Для начала можно спросить про специфику постановки руки, и можно ли определить уровень и опытность по качеству исполнения, – и Уилсон добавил: – Пока доктор Ллевелин на смене.

Дарио понимающе кивнул и уселся обратно.

– А я тогда составлю список вопросов.

Когда Уилсон проходил мимо лаборатории на пути к моргу, он уже слышал голоса и смех – и то, как Харт рассказывал о курьезе, случившимся с ним этим утром.

– …взяла и закрылась.

– И что ты сделал?

– Взял кредитку и, не побоюсь этого слова, – Харт сделал жест рукой, напоминающий короткий удар ножом, – вставил.

Уилсон замедлил шаг в коридоре, вошел так, чтобы судмедэксперты, ковырявшиеся в чьем-то теле, заметили его появление.

– Доктор Ллевелин. Харт, – поприветствовал он их.

– Доктор Уилсон! – улыбнулся ему Харт, принимая от Кэролайн скальпель, отправившись к раковине. – Вы снова о рассказчике? Мы его уже называем Рассказчиком?

Лукаво-заговорщическое выражение лица ему шло; он делал вид, что занят инструментами, вода шумела, ударяясь о раковину.

– Почти, – отозвался Уилсон. – Сколько времени нужно, чтобы поставить руку хирурга в процессе обучения на направлении патологической анатомии?

Харт молча мыл скальпель, палец в латексной перчатке скользил по лезвию. Уилсон заметил его движение – и счел странным баловством, – но тут же забыл об этом.

– Год так точно, и много практики – как в интернатуре и ординатуре, – ответила после паузы на раздумья доктор Ллевелин. – Хирургия это прежде всего разъединение тканей с последующим соединением для лечения, а патологическая анатомия на это не рассчитана, у нее иные прикладные задачи.

Харт закончил со скальпелем и вернулся к столу. Он продолжил за начальницей:

– Разрезы брюшной полости одинаковые – все, что Рассказчику понадобилось, это не делать горизонтальный разрез после вертикального. Но вы точно уже ищете опытного специалиста – который перешел от практики на манекенах к выполнению работы ночью, при плохом освещении, на теле с другим расположением жировых тканей.

Харт подал Ллевелин скальпель, глядя Уилсону в глаза.

Рассказчик… Как только у чего-то появляется название, оно переходит в мир материальных вещей и рационального времени. Как только у персонажа появляется имя, он рождается на свет.

– Твердая рука, высокая обучаемость, – недоумевал Уилсон. – Он может быть даже еще на стажировке. Где вы учились?

– Медицинская школа при Госпитале святого Джорджа, – улыбнулся Харт, не отводя взгляда. – Их учебное расписание кого угодно превратит в убийцу.

– Вы упоминали курс хирургии. Это переквалификация? Что он собой представляет, сколько часов практики в семестре? Есть ли возможность стажировок или подработок, совмещения с ординатурой? Можно ли после этого начать резать вот так?

Харт уже разомкнул губы, чтобы ответить – но доктор Ллевелин его опередила:

– Мальчики, смерть любит тишину.

Ассистент понятливо кивнул, спохватившись, поднял руки на уровне груди.

– Простите, доктор Ллевелин. Доктор Уилсон, давайте выйдем в коридор? Я отвечу на все ваши вопросы.

Харт с готовностью снял перчатки, бросил в урну, пропустил Уилсона вперед, на выходе придерживая ему дверь.

Они оба остановились друг напротив друга в коридоре, Харт по обыкновению смотрел Уилсону в глаза.

– Отвечая на ваши вопросы… Общая хирургия – около двадцати-тридцати часов в неделю. Если Рассказчик взялся бы подрабатывать, он бы лишил себя сна, медики это не поощряют, – Харт усмехнулся. – Резать вот так, уверенно, лично я начал на четвертом году обучения – когда уже непосредственно начиналось направление специализации по судебно-медицинской экспертизе. Но добавлю наблюдение… Это индивидуально и зависит от личного опыта. Возможно, Рассказчик подвергался эмоциональному или физическому насилию от членов семьи или опекунов в детстве – это способствует быстрому усвоению любых навыков.