Три секунды.

– Прекращайте! – закричала Марьяна, но её голос потонул в нарастающем гуле. – Это не сингулярность! Это что-то…

Громкость её голоса внезапно упала до нуля. Вейр обернулся – её рот продолжал двигаться, но звука не было. Как будто кто-то выключил звук в реальности.

Потом мир перевернулся.

Сначала стекло. Оно не треснуло – стало мягким, податливым, как вода. Вейр видел, как его отражение медленно подняло руку и помахало ему. Улыбка отражения была слишком широкой. Слишком… радостной.

Затем тени. Они замерли, затем разом повернулись к людям в комнате. Тень Ли наклонилась и шепнула что-то на ухо настоящему Ли, отчего тот вдруг застыл с выражением чистого ужаса.

– Вы видите? – закричал Петров, но его слова распались на отдельные буквы, зависшие в воздухе. Буквы сложились в слово ПИ, затем рассыпались.

Вейр почувствовал, как его собственное тело перестаёт слушаться. Не паралич – скорее ощущение, что кто-то другой теперь управляет пальцами, веками, сердцебиением. В голове вспыхнули воспоминания, которых никогда не было: детство на Марсе (он же никогда не был на Марсе?), смерть брата (но брат пропал без вести, они не находили тела), поцелуй женщины с глазами как у кошки (кто это?).

Коллайдер застонал. Не механически – по-иному, как раненый зверь. Его корпус изогнулся, выпуская струи голубого пламени, которое не жгло, а… лизало оборудование, оставляя после себя идеально чистые поверхности.

Вейр осел на колени, ладони уткнулись в пол, который странно подался под пальцами – не как холодный металл, а как тёплая кожа после долгого сна. Когда он поднял голову, лаборатория дышала. Не метафорически. Стены ритмично расширялись, будто гигантские лёгкие, а воздух струился густыми волнами, искажая свет.

Ли Цзэ стоял у панели управления, но что-то было не так с его силуэтом. Не то чтобы он изменился – скорее пространство вокруг него слегка смялось, как мокрая бумага. Его спина неестественно выгнулась, но выражение лица оставалось спокойным, почти задумчивым.

– Ли? – позвал Вейр, но его голос прозвучал на три тона выше, будто кто-то случайно крутанул регулятор радио.

Ли медленно повернул голову. Не всё тело – только голову. На 180 градусов. Но самое странное – Вейр не удивился. Это казалось… логичным. Как будто всегда было возможно.

– Ты слышишь? – спросил Ли, и его слова растеклись по воздуху видимыми буквами, прежде чем испариться.

Петров в углу комнаты что-то бормотал, размахивая руками перед лицом, будто отгонял невидимых мошек. Его контуры стали размытыми, как фотография при долгой выдержке. Когда он закричал, звук вышел замедленным, растянутым в жалобный вой сирены.

Марьяна сидела, скрестив ноги, будто медитировала. Её глаза были не просто тёмными – они поглощали свет, как крошечные чёрные дыры, и Вейр вдруг осознал, что не помнит, были ли они такими всегда.

– Мы думали, что создаём мост, – сказала она, и её голос звучал одновременно везде – из динамиков, из вентиляции, даже из собственных костей Вейра. – Но мосты работают в обе стороны.

Вейр почувствовал, как сознание начинает уплывать. Последнее, что он осознал перед тем, как тьма накрыла его – ощущение, будто кто-то аккуратно стирает его воспоминания, одно за другим, реальность вокруг него начала терять четкость, как изображение на старом телевизоре с плохой антенной. В последние мгновения сознания ему показалось, что кто-то коснулся его плеча. Не рукой – скорее, самой идеей прикосновения.

Темнота наступала мягкими волнами, и в ее глубине что-то зашевелилось. Не голос, а лишь его тень, едва уловимая вибрация в пространстве между мыслями. Последнее, что он успел понять – что тьма не наступает. Она всегда была здесь. Просто они, наконец, разглядели её.