И я ему верила, хотела мечтать о том времени, когда мы сможем свободно соединить свои руки над алтарным камнем в брачном обете, но, боюсь, мой тайный лорд, мой возлюбленный Бог, я зашла слишком далеко и всецело принадлежу только детям и Богам, покрывающим мой нескончаемый и сладкий позор.

4. Глава 4

На людях Констанция преображалась. Она принадлежала к тому типу женщин, которые расцветают от внимания поклонников и тех, ради кого, с их меркантильной точки зрения, стоит блистать.

Я внимательно смотрела за её плавными движениями горделивого лебедя. Куда подевалась та розовощёкая простушка, которая смущённо опускала глаза и краснела всякий раз, когда Анкильд её о чём-то спрашивал?

Или когда находилось достаточное количество слушателей, чтобы узнать о несчастной доле сиротки, последней в своём роду потомков «маленького народца».

А ведь она могла бы дать своим сыновьям долголетие и здоровье, они бы уж снискали славу, потому что за их спинами всегда будет стоять магия Леса!

— К тебе сватаются достойные господа, — недавно сказала я лицемерной фрейлине при всей свите. — Почему ты им отказываешь?

— Ваше величество, я почитаю брак как высочайшую добродетель для женщины. Моё сердце пока молчит, поэтому и я не даю внятного ответа.

— Но ведь совсем недавно ты рассказывала, и мы все это помним, что сама понимаешь, брак — это не про любовь, а про уважение и доверие, — поддержала меня Адамина, которая всегда угадывала, куда дует ветер, и поддерживала паруса королевского фрегата, потому что искала защиты в тени его прусов.

— Всё верно, ваше величество, — эта маленькая белокурая стерва с миниатюрными ручками и ступнями улыбалась и смотрела прямо, вероятно, бросая мне вызов. — Я понимаю, что, возможно, не смогу выйти замуж по той любви, о которой слагают в романах, но я попробую. Поэтому моя репутация должна быть безупречна.

— Когда-то мы дарили свою девственность любимым, теперь же её принято продавать, — улыбнулась я, и фрейлины засмеялись, захлопав в ладоши. Моя шутка всем пришлась по нраву.

Кроме Констанции.

Но она благоразумно промолчала. Эта стерва, как показали дальнейшие события, умела притаиться в траве, чтобы ужалить в тот момент, когда никто не ожидает. Она уже доказала королю и свите, что сильна в магии и имеет особый Дар, весьма ценный для Лесного королевства.

Теперь шаг за мной.

— Ваше величество, разрешите мне объявить женский танец! Думаю, мужчинам будет приятно посмотреть на  такое обилие женских плеч! — я улыбалась, и Анкильд растаял.

Потому что только что потанцевал с той, кого хотел заполучить сегодня ночью. Смог касаться в танце её талии, прижимать к себе, шептать сальные комплименты, не боясь оказаться застигнутым врасплох.

И его дама сердца улыбалась, щурилась, как от яркого солнца, смотря на немолодое лицо старого потаскуна, привыкшего ломать женщин через колено и выбрасывать их, чтобы протянуть лапы к новой жертве.

— Конечно, дорогая, делай что пожелаешь. Сегодня тебе позволено многое.

Анкильд провёл рукой по моей щеке, и я потянулась за его пальцами, и улыбалась чуть застенчиво, но с вполне определёнными намёками.

— Тогда, ваше величество, может, вы позволите мне пригласить вас в свои покои сегодня ночью? Я соскучилась, мой король. Не могу дождаться, когда ты придёшь ко мне.

Он самолюбиво улыбался, но глаза оставались холодными. Анкильд давно убедился, что после наших ночей он некоторое время находится словно в забытьи. И даже позволяет себе думать, что стоит оставить меня на троне рядом.

А теперь, когда перед его носом мелькала восхитительная олениха, он решил дать отставку мне и вспомнить, что когда-то хотел принудить к вечному добровольному заточению в святой обители.