Рана Хаоса Алекс Дипси

Ледяное дыхание Исландии просачивалось сквозь двухкилометровую толщу базальта, напоминая о вечном холоде за пределами комплекса «Хейм». Но здесь, в сердце искусственного мира из полированного металла и жужжащих серверов, царила стерильная жара напряжения. Воздух гудел низким, нервирующим гулом самой мощной машины человечества.

Доктор Элда Хауг сжала в руке пластиковый стаканчик с остывшим кофе, словно это был амулет против надвигающегося безумия. Её взгляд скользнул по главному пульту оператора – ряду мерцающих экранов, графиков, напоминающих ЭКГ умирающего гиганта, и кнопке запуска, защищённой прозрачным колпаком, как священная реликвия.

«Три минуты до сингулярности», – пронеслось в голове. Не физической, а той, что они сами создали. Точки невозврата.

– Параметры в зелёной зоне, доктор Хауг, – раздался спокойный, слишком спокойный голос Лейфа Йоханссона.

Молодой инженер-оператор сидел, откинувшись в кресле, пальцы легко порхали над клавиатурой. Его уверенность резала Элду, как лезвие. Он верил в железную логику машин, в безупречность расчётов. Как же он ошибается.

– В зелёной зоне, Лейф? – Элда подошла к его консоли. Тень от неё упала на экран с графиком флуктуаций магнитного поля. Линия дрожала, как у человека в лихорадке, едва касаясь верхней границы «допустимого». – Видишь эту аритмию? Она была вчера. И позавчера. И с каждым циклом предзапуска – сильнее. Как зубная боль перед грозой.

Лейф усмехнулся, не отрывая глаз от экрана.

– Статистический шум, Элда. «Хейм» – не швейцарские часы. Это адронный коллайдер на стероидах, закопанный в вечной мерзлоте. Он имеет право поскрипывать. Главное – итоговые значения перед запуском стабилизируются. Посмотри сейчас. – Он ткнул пальцем.

Линия действительно успокоилась, замерла в середине зелёного поля. Слишком идеально. Слишком… мертво.

За спиной Элды раздался сухой кашель. Кадровый наблюдатель из Рейкьявика – мистер Торсен, безликий человек в безупречном костюме, пахнущий дорогим лосьоном и бюрократией. Его часы с платиновым браслетом тикали громче серверных вентиляторов.

– Доктор Хауг, – его голос был гладким, как ледниковая вода. – Мы соблюдаем график? Финансирование следующего квартала зависит от успешной демонстрации сегодня. Министерство ожидает подтверждения модели «Энтропического Сдвига».

Финансирование. Слово-кнут. Элда ощутила знакомый спазм в желудке. Они торопились. Гнали лошадей. Пренебрегали мелочами. А в физике, особенно на грани познания, мелочей не бывает. Бывают предвестники катастрофы.

– График соблюдается, мистер Торсен, – ответила она, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Но наука – не поезд. Иногда рельсы требуют… дополнительной проверки.

Наблюдатель поднял бровь.

– Рельсы были проверены лучшими умами и самыми дорогими компьютерами. Время сомнений прошло, доктор. Осталось лишь нажать кнопку и войти в историю. Или… – Он оставил фразу неоконченной, но смысл висел в воздухе тяжелее свинца. Или стать автором самого дорогого провала в истории страны.

Элда отвернулась, её взгляд упал на старый плакат в углу: схематичное изображение поля Хиггса – невидимого океана, придающего массу частицам. Кто-то подписал снизу корявым почерком:«Предел Хиггса: где масса встречает безумие».

Философская шутка физика-циника. Сейчас она казалась не смешной, а пророческой. Что, если они не просто изучают поле? Что, если они его растягивают, как тетиву древнего арбалета, не зная, каков предел упругости ткани реальности?

– Лейф, – её голос стал резким, как щелчок выключателя. – Дай мне последние данные по калибровке фокусирующих магнитов сектора Альфа. Те, что за час до этого.

Лейф вздохнул, явно раздражённый.

– Элда, всё уже сто раз проверено! Данные идеальны. Смотри. – Он вывел на экран таблицу цифр. Идеально ровные столбцы. Слишком ровные. Как будто их подогнали под ожидаемый результат, а не получили в эксперименте.

– Видишь? – настаивал Лейф. – Зелёный свет по всем фронтам. Ты просто перегорела. После запуска выспишься.

Элда прикусила губу. Перегорела. Возможно. Ночами напролёт она видела сны, где цифры на экранах плавились, превращаясь в иероглифы неизвестного языка, а гул «Хейма» становился криком боли. Сны? Или подсознание, цепляющееся за аномалии, которые логика отвергала?

– Доктор Хауг, – голос Торсена звучал как ультиматум. – Одна минута. Примите решение. Отменить запуск? Или взять на себя ответственность за задержку проекта?

Ответственность. Это слово висело над ней, как дамоклов меч. Отменить – означало признать свою «истерию», поставить крест на карьере, похоронить проект и отдать команду под нож сокращений. Запустить… означало довериться этим слишком идеальным цифрам и надеяться, что её кошмары – всего лишь плод усталого воображения.

Внезапно лампы дневного света в операционном зале на мгновение померкли – едва заметно, как при скачке напряжения. Все замерли. Гул установки на секунду изменил тональность, превратившись в низкий, угрожающий стон, словно где-то в глубинах комплекса проснулся древний зверь. Потом свет восстановился, гул вернулся к привычному монотонному рокоту.

– Видишь? – прошептала Элда Лейфу, но он лишь пожал плечами.

– Станция на вечной мерзлоте, Элда. Геотермальная активность. Обычное дело.

Геотермальная активность. Удобное объяснение для всего необъяснимого. Но Элда почувствовала это физически – не скачок напряжения, а… сдвиг. Микроскопический сбой в привычном порядке вещей. Как если бы шестерёнки мироздания на мгновение зацепились не за то зубчатое колесо.

Торсен посмотрел на свои часы.

– Тридцать секунд. Доктор Хауг?

Элда закрыла глаза. Перед ней всплыли лица её команды, годы работы, горы данных, надежды на прорыв. И тень сомнения, холодная и цепкая.

Предел Хиггса. Где масса встречает безумие.

Она открыла глаза. В них горела решимость, замешанная на отчаянии. Наука требовала доказательств. Страх – не доказательство. Только эксперимент даст ответ.

– Последовательность активации… подтверждена, – прозвучал её голос, удивительно твёрдый в собственных ушах. – Готовьтесь к запуску. Лейф, твой контроль.

Инженер оживился, его пальцы снова затанцевали.

– Подтверждаю! Запуск по расписанию! Системы GO! Финальный отсчёт… десять… девять…

Торсен кивнул, удовлетворённый. Его миссия была выполнена.

Элда подошла к главному пульту. Её рука легла на холодный пластик рядом с защитным колпаком кнопки запуска. Ладони были влажными. Сердце колотилось, как молот по наковальне. Гул установки нарастал, заполняя всё пространство, вибрируя в костях.

– …три… два… ОДИН! Активация!

Лейф нажал свою клавишу. Массивные сервоприводы где-то в недрах комплекса с глухим стуком сомкнули контакты.

На долю секунды воцарилась тишина. Гул стих. Даже вентиляторы замерли. Операционный зал погрузился в звенящую, нереальную тишь. Элда успела подумать:

«Ошибка? Сбой? Слава богу, сбо… »

И мир взорвался.

Не звуком, не светом.

Гравитацией.

Пол под ногами Элды внезапно перестал быть твёрдым. Он вздыбился волной, сбивая её с ног. Она упала на колени, вцепившись пальцами в решётку пола, чтобы не улететь вверх. Мониторы взорвались каскадом искр, осыпая осколками стекла. Лампы погасли, погрузив зал во тьму, разорванную лишь бешеными вспышками аварийной подсветки – кроваво-красной, как сигнал смертельной опасности.

– ЧТО ПРОИСХО… – крик Лейфа оборвался, превратившись в визг ужаса.

Элда, прижатая к полу невидимой силой, подняла голову. То, что она увидела, навсегда сожгло её сетчатку и разум.

Посередине зала, где секунду назад стоял наблюдатель Торсен, воздух… разорвался. Не взрывом, а как гнилая ткань. Образовалась чёрная, мерцающая рана в самой реальности. Из неё не лился свет, не вырывался дым. Из неё лилось… искажение.

Стол Торсена, его кресло – всё, что находилось рядом, начало расплываться, как картина под дождём. Края предметов теряли чёткость, текли, переплетались друг с другом. Сам Торсен стоял на краю этой чёрной мерцающей дыры. Его фигура двоилась, троилась. Один его контур был резким, испуганным, другой – размазанным, как при долгой выдержке фотоаппарата, третий… третий просто исчезал в черноте. Его рот был открыт в беззвучном крике. Он поднял руку – не руку, а десяток размытых, накладывающихся друг на друга контуров конечностей – словно пытаясь оттолкнуться от невидимой стены. И шагнул… нет, провалился в чёрную мерцающую щель.

Он не упал. Он не исчез мгновенно. Он растянулся. Как капля смолы. Его тело, его костюм, его дорогие часы – всё превратилось в длинную, истончающуюся полосу цвета и формы, которая медленно, с невыносимой жутью, втягивалась в чёрную дыру. Последним исчезло его лицо – маска чистого, немого ужаса, застывшая на миг перед тем, как раствориться в мерцающем хаосе. Щель схлопнулась с тихим хлопком, оставив после себя лишь запах озона и выжженный на сетчатке Элды образ непостижимого кошмара.

– НЕЕЕТ! – завопил Лейф где-то рядом, его голос был диким, нечеловеческим.

Но Элда уже не слышала его. Она смотрела на то место, где только что был Торсен. На пустое пространство. И видела… себя.

Словно сквозь мутное, дрожащее стекло. Себя – в том же самом лабораторном халате, с таким же выражением ледяного ужаса на лице. Но эта другая Элда стояла чуть в стороне. Её волосы были всклокочены, на щеке – тёмная полоса сажи или крови. И смотрела она не в пустоту, а прямо на Элду, которая лежала сейчас на полу. В её глазах читалось нечто большее, чем ужас. Предупреждение? Сожаление? Безумие?