– А «езультаты тести’ования кад’овикам отдадут? – подал голос Илья Моисеич Райфе, по праву возраста занявший мягкое кресло у стола с тремя мониторами.

Пароёрзов поморщился. «Значит, отдадут», – подумал Санька, пристально наблюдая за начлабом. Единственная возможность узнать истину – это задать вопрос, почти выстрелить наугад, и… нет, не слушать ответ, а смотреть на говорящего. Спрятанные ладони, сжатые губы, внезапно гульнувшие желваки, сдержавшие слетающую с языка правду.

– Да даже если отдадут, – махнула рукой Линь, – уволить нас не имеют права. И вообще – что они оценивать будут, эти психологи? Коэффициент корреляции моей руки и отвертки из набора?

– Помнится, меня в институте учили, что… – Санька закатил глаза к потолку. В памяти всплыло жуткое название «технология программирования» и полная молодая женщина с копной рыжих волос, разносящая в пух и прах каждую строчку его неумелого первокурсного кода. – Как же там она говорила… А. Степень правильности работы программы зависит от степени кривизны рук программиста.

Все коротко хохотнули, и принципы отбора людей на стенд вдруг посыпались в пространство, как шрапнель на поле боя:

– Степень кривизны роста рук – на первое место!

– Э-э… М-м?.. Индекс ст’емления сдохнуть за идею, точно.

– Коэффициент жополизства!

– Лина, не к лицу девушке…

– Шкала мастерства в удовлетворении начальства…

За последнее Санька получил от Пароёрзова о-о-очень многообещающий взгляд. Да ладно вам, я уже столько раз получал по маковке за такие вот слова, что уже не боюсь ничего.

– Короче, жить будем плохо, но не долго, – улыбнулся Санька и резко помрачнел. – Сколько у нас времени до появления психологов? Когда испытания силовой части и собственно эксперимент? Реальные даты я знаю. Надо знать, к какому числу планируют все это эшелоном выше.

Их взгляды скрестились и, прозвенев, разошлись. Но Пароёрзов все еще агонизировал.

– Вы должны…

– Нет, – вкрадчиво перебил его Санька, сжимая кулак за спиной, – мы не должны. Мы только можем. Или не можем. Потому что нас по факту здесь трое работают. Артур не в счет, потому что его пригоняют сюда палкой, а он и рад работать как эта самая безрукая палка. И весь этот пришлый народ тоже, потому что ему плевать на результат.

– В пятницу здесь будут люди субподрядчика из Москвы-3. Это по поводу силовой части, поднимете при них высокое на всех батареях. А насчет психологов… – Пароёрзов дернул плечом. – Думаю, что первые из нас попадут под раздачу в тот же день. День «Ха», что и говорить.

***

Семейный ужин вечером того дня проходил в сильно урезанном варианте. Поскольку Катька еще дня за три пробила всем мозги новостью, что ее этим вечером пригласили на какую-то жутко закрытую вечеринку филологов и придет она домой только ближе к полуночи, Ангелина Павловна решила особо не стараться. На стол перед Санькой грохнула дежурная тарелка с отварной несоленой картошкой и разрезанным вдоль огурцом. Но прагматизм в кои-то веки взял в Саньке верх: предстоял важный разговор, от которого зависело очень много. А уж отчитать жену за слепоту и удовлетворить волчий аппетит можно и ночью.

Почти не притронувшись к еде и дождавшись, пока в гробовом молчании Ангелина Павловна заварит себе гремучую смесь из кофе, сгущенки, корицы и кайенского перца, Санька пошел в атаку. В глаза бил свет лампы, лицо жены было в тени, но другого выбора не оставалось. Надо было спасать собственную шкуру. Надо было спасать стенд. А это, в сущности, было одно и то же.

– У нас какие-то нововведения в институте, – начал Санька, щурясь на темный силуэт жены, – профпригодность по результатам психологического тестирования определяют. Люди пришлые, из вашего Роскосмоса, специфики не знают нашей… Ты не в курсе случайно?