– Я всё-таки расскажу тебе сказку, – промурлыкал Тан. – А может, даже притчу. Тебе не понравится, я знаю.

И он стал шептать ей в ухо, едва слышно – потому что её это бесило, и чуть напевно – потому что её это успокаивало:

– Тысячелетиями по миру ходит Голод, неся бремя, которого не выбирал, и наделяя им людей – люди тоже его не выбирали, но у них, как и у прочих рас, удивительно немного выбора.

Однажды Голод встретил ребенка, который протянул ему спелое сочное яблоко.

– Почему ты даешь мне еду? – спросил Голод.

– Потому что ты выглядишь голодным, – бесхитростно ответил ребенок.

Голод горько рассмеялся. Быть может, впервые за тысячелетия он почувствовал себя неуверенным и уязвимым, хотя не мог понять, почему.

– Мой голод нельзя утолить, глупый ты малыш, – сказал он.

Ребёнок задумался.

– Может быть, твой голод утолит не еда, а что-то другое? – спросил он. – Но всё равно возьми яблоко.

И Голод взял яблоко, сам не зная, почему.

Если бы он тогда задумался, то смог бы понять нечто очень важное: что даже вечный голод может быть насыщен – состраданием. Но Голод этого не понял: он был слишком прост и слишком самодоволен для таких сложных мыслей…

Сестра уже не пыталась его ударить и не ругалась. Отвернувшись, смотрела в окно, тихо поскрипывала зубами. И едва заметно подрагивали её птичьи запястья под его пальцами.

Тан отпустил её, уверенный, что какое-то время она больше не станет пугать его и кусаться. Перекатился по кровати к окну и стал расковыривать форточку. Хотелось немедленно впустить в этот дом свежий воздух. Свежий, холодный, пахнущий ноябрём, сопревшими листьями, близким снегом – чем угодно, кроме этого неправильного, нековременного сладкого запаха мандаринов.

Сестра тоже скатилась с кровати, по другую сторону, взялась за ручку двери. Он не ожидал, что она уйдёт молча. Никогда такого не было.

– Тебя не должно быть здесь, – сказала она, настырная в своём бессмысленном упорстве. – Твоё должно быть моим.

Тан не оборачивался и держал плечи расслабленными, но внимательно наблюдал за ней в отражении стекла.

– Не переживай, сестра. Когда-нибудь ты смиришься с моим существованием и мы перестанем бесконечно повторять этот спор.

За его спиной хлопнула дверь. Тан выдохнул.

Одно сестра подметила верно: он не разобрал свой дорожный рюкзак.

(в которой офис легко перепутать с кунсткамерой)

Дина

– Здравствуйте, вы позвонили в рекламное агентство «Кровь из глаз». Чтобы обсудить продвижение проекта, нажмите «один». Чтобы пригласить нас на отраслевую тусовку, нажмите «звёздочку». Если не можете найти своё место в мире, нажмите «ноль» и повесьте трубку. Если хотите что-то сказать – говорите.

– Э-э, здравствуйте. Это Дина, у меня сегодня первый рабочий день, вы сказали, что работаете с полудня. Я стою перед дверью и у вас, кажется, закрыто.

На той стороне что-то зашуршало, треснуло, и Дина чуть отодвинула смартфон от уха. Потом нежный женский голос, явно сдерживая зевок, прожурчал:

– Привет, Дина, я Лита, офис-менеджер. Не слышала звонка, извини, сейчас откро…

Сначала Дине показалось, что позади неё взорвалась вся тихая, узенькая и респектабельная улица Старого Города. Потом она обнаружила себя присевшей за кованую скамейку и прикрывающей голову двумя руками и одним смартфоном. Полы бежевого пальто в пыли, колено на земле и спасибо тебе, дорогое мироздание, что с утра не было дождя.

В старых домах затихает эхо рокота и грохота.

Никакого взрыва, конечно, не было, просто к офису на гигантском мотоцикле подъехал широкоплечий, лопатобородый и каменно-суровый дворфер. Изогнув одну бровь, он смотрел на Дину со своего седла, возвышаясь над ней наподобие стометровой статуи богини Канон, которая невесть с чего вспомнилась Дине. Фото со статуей ей прислала мама пару лет назад. Тур «Классическая Япония». Сакура, саке, кицунэ, икигай, аригато.